— Хорошо, сэр, — сказала миссис Дэнверс.
Она по-прежнему не сводила с него глаз, пальцы ее по-прежнему теребили черное платье.
— Ну и прекрасно, — резко сказал полковник Джулиан. — Я думаю, нам больше нечего обсуждать. Буду здесь завтра ровно в девять утра. У вас найдется для меня место в машине, де Уинтер?
— Да, — сказал Максим.
— А Фейвел поедет следом в своей?
— Повисну на хвосте, приятель, на самом хвосте.
Полковник Джулиан подошел ко мне и взял в свои мою руку.
— Спокойной ночи, — сказал он. — Вы знаете, как я вам сочувствую во всей этой истории, нет нужды об этом говорить. Заставьте мужа лечь сегодня пораньше, если сможете. Нам предстоит долгий день.
Он задержал мою руку на несколько мгновений, затем отвернулся. Любопытно было, как он избегал смотреть мне в глаза, смотрел все время на подбородок. Фрэнк открыл дверь, и полковник вышел. Фейвел наклонился к столу и набил портсигар сигаретами из стоявшей там коробки.
— Меня, верно, не будут уговаривать остаться к обеду? — сказал он.
Никто не ответил. Он закурил сигарету, выпустил в воздух облако дыма.
— Что ж, значит, тихий вечерок в трактире на шоссе, — сказал он, — а буфетчица там косая. Веселенькая ночка у меня впереди. Неважно, буду мечтать о завтрашнем дне. Спокойной ночи, Дэнни, старушка! Не забудь покрепче запереть дверь в спальню.
Он подошел ко мне и протянул руку.
Я, как глупая девчонка, спрятала руки за спину. Он расхохотался и отвесил мне поклон.
— Ну, не безобразие ли это? — сказал он. — Приходит гадкий дядя, вроде меня, и портит все удовольствие. Ничего, вам еще не то предстоит, когда до вас доберется желтая пресса, раскопает подробности вашей биографии и вы увидите в газетах заголовки через всю страницу: «От Монте-Карло до Мэндерли! Факты из жизни юной новобрачной, жены убийцы!» Надеюсь, вам больше повезет в следующий раз.
Он направился через всю комнату к двери, помахав Максиму рукой.
— Пока, старина, — сказал он. — Приятных снов. Постарайтесь использовать свою ночь за запертой дверью на полную катушку!
Он обернулся ко мне и захохотал, затем вышел. Следом за ним миссис Дэнверс. Мы остались с Максимом одни. Он продолжал стоять у окна. Он не подошел ко мне. Из холла вбежал Джеспер. Весь вечер он просидел за порогом и теперь прыгал вокруг меня и кусал мне подол платья.
— Я поеду завтра с тобой, — сказала я Максиму. — Я поеду с тобой в машине в Лондон.
Он ответил не сразу. Он по-прежнему глядел в окно.
— Да, — сказал он безжизненным, тусклым голосом. — Да, мы не должны разлучаться.
В комнату вернулся Фрэнк. Остановился у входа, рука на двери.
— Они уехали, — сказал он. — И Фейвел, и полковник Джулиан. Я их проводил.
— Хорошо, Фрэнк, — сказал Максим.
— Могу я что-нибудь сделать? — сказал Фрэнк. — Хоть что-нибудь? Послать кому-нибудь телеграмму, что-нибудь организовать? Я готов пробыть всю ночь на ногах, лишь бы чем-нибудь помочь. Я, конечно, телеграфирую Бейкеру.
— Не беспокойтесь, — сказал Максим, — вам совершенно нечего делать… пока. Возможно, дел окажется очень много… А сегодня мы хотим побыть вдвоем. Это вполне естественно, не так ли?
— Да, — сказал Фрэнк, — да, конечно.
Он подождал еще минуту — рука на двери.
— Спокойной ночи, — сказал он.
— Спокойной ночи, — сказал Максим.
Когда он ушел и закрыл за собой дверь, Максим подошел ко мне. Я протянула к нему руки, и он прильнул ко мне, как ребенок. Я обняла его и прижала к себе. Мы стояли так молча долгое время. Я обнимала и успокаивала его, словно он был Джеспер. Словно Джеспер где-то больно ушибся и пришел ко мне, чтобы я уняла его боль.
— Мы можем сидеть рядом, когда поедем завтра в Лондон.
— Да, — сказала я.
— Джулиан не станет возражать.
— Да, — сказала я.
— И завтрашнюю ночь мы тоже будем вместе, — сказал он. — Сразу ничего не делают, кажется, должны пройти сутки.
— Да, — сказала я.
— Теперь не так все строго, разрешают свидания. И все тянется очень долго. Я, если смогу, постараюсь связаться с Хастингзом. Он лучше всех. Хастингз или Виркет. Хастингз знал еще моего отца.
— Да, — сказала я.
— Мне придется сказать ему правду. Иначе ему будет трудно. Не будет знать, что к чему.
— Да, — сказала я.
Отворилась дверь, и в комнату вошел Фрис. Я отстранилась от Максима, выпрямилась и принялась приглаживать волосы.
— Вы будете переодеваться, мадам, или подавать обед прямо сейчас?
— Нет, Фрис, мы не будем переодеваться сегодня. Подавайте, — сказала я.
— Очень хорошо, мадам.
Он оставил дверь открытой. Вошел Роберт и принялся задергивать шторы. Разложил по местам диванные подушки, пододвинул на место диван, собрал в стопки газеты и книги на столе. Вынес бокалы из-под виски с содовой и набитые окурками пепельницы. Это был обычный вечерний ритуал, я видела, как он это делает с первого дня жизни в Мэндерли, но сегодня все его движения приобрели особый смысл, точно воспоминание о них останется со мной навсегда и когда-нибудь я скажу: «Я много лет храню в памяти этот момент».
А потом появился Фрис и объявил, что кушать подано.
Я помню этот вечер во всех подробностях. Помню баранью ногу. Я помню сласти и фрукты, поданные потом.
В канделябрах были новые свечи, белые, стройные, они казались очень высокими. Занавеси здесь тоже задернули, чтобы отгородиться от серого вечернего света. Как странно было сидеть в столовой и не видеть зеленого газона лужаек! Казалось, что уже наступает осень.
Мы успели перейти в библиотеку и пили кофе, когда зазвонил телефон. На этот раз трубку сняла я. Послышался голос Беатрис.
— Это вы? — сказала она. — Я пытаюсь вам дозвониться весь вечер. Дважды было занято.
— Мне очень жаль, — сказала я, — мне очень жаль.
— Мы получили два часа назад вечерние газеты, — сказала она, — и нас с Джайлсом страшно поразил вердикт. Что говорит Максим?
— Я думаю, вердикт нас всех поразил, — сказала я.
— Но, милочка, это абсолютная нелепость! С чего Ребекке вдруг кончать самоубийством? Это совершенно на нее не похоже. Видимо, при дознании что-то напутали.
— Не знаю.
— А что говорит Максим? Где он?
— У нас тут были люди, — сказала я. — Полковник Джулиан и другие. Максим очень устал. Мы едем завтра утром в Лондон.
— Это еще зачем?
— Что-то связанное с вердиктом. Мне трудно объяснить.
