— Вы, конечно же, спрашиваете из-за Баскомба, — сказал он.
— Вы так думаете?
— Безусловно. Он разрушил ваши надежды. Когда вы спрашиваете об Анжелике, женщине из низов, которую мы взяли в наше дело, которой предложили продвижение — социальное, материальное, духовное, — вы на самом деле интересуетесь вовсе не ею, а своим бывшим женихом. И в равной мере пытаетесь понять — я бы даже сказал, жаждете понять всей душой, — какой вклад он вносит в наше дело.
Глаза мисс Темпл вспыхнули.
— Вовсе нет, граф, я спрашиваю из любопытства, а от вашего ответа будет зависеть, получите вы воздаяние за свои дела по закону от рук беспристрастного правосудия или же подвергнетесь медленному, безжалостному, мучительному возмездию от рук потерпевших.
— Неужели? — насмешливо спросил он.
— Что касается меня… то мне важно лишь, чтобы ваш план не удался, чтобы вы не имели возможности реализовывать его, а это может в равной мере означать вмешательство закона, пулю или насильственное принуждение. Роджер Баскомб для меня ничего не значит. Но в то же время то, что я чувствую по отношению к вашей подружке, которая причинила столько зла мне, к этой… этой графине, другие чувствуют по отношению к вам в связи с Анжеликой. Поэтому я бы не стала спешить с утверждением, что смерть «какой-то там» женщины не будет иметь никаких последствий.
— Я вас понимаю.
— Думаю — нет.
* * *
Он не ответил, отпил кофе, потом поставил чашку и заговорил с усталостью в голосе, словно высказать даже такое короткое мнение составляло для него немалый труд:
— Мисс Темпл, вы весьма интересная молодая дама. Мисс Темпл закатила глаза.
— Боюсь, для меня эти слова из уст негодяя и убийцы ничего не значат.
— Ну вот, теперь я знаю ваше мнение обо мне. А позвольте узнать, кому же это я так досадил?
Мисс Темпл пожала плечами. Граф стряхнул пепел на край блюдечка, затянулся еще раз — его сигара заполыхала красным сиянием.
— Позвольте мне тогда высказать мои предположения. Это вполне может быть макленбургский доктор, потому что он и в самом деле моими стараниями был обречен на смерть, но я не вижу в нем того неустрашимого мстителя, о каком вы говорите… он слишком большой резонер… Или вы ведете речь об этом другом, которого я никогда не видел, — о наемном убийце? Он, скорее всего, слишком циничен. Или есть кто-то еще? Кто-нибудь из моего далекого прошлого?
Он вздохнул, словно признавая тяжесть своих прегрешений, потом снова затянулся сигарой (мисс Темпл как завороженная смотрела на красную точку разгорающегося табака), словно для того, чтобы подзарядиться той дьявольской энергией, которая вела его по жизни.
— Так зачем вы пришли в «Сент-Ройял»?
Она, вполне довольная этой пикировкой, откусила еще немного булочки, запила глотком чая, а потом, еще не успев проглотить, тряхнула головой, отчего ее каштановые кудряшки разметались в стороны.
— Нет, я не стану отвечать на ваши вопросы. Меня один раз уже допрашивали — в Харшморте, и мне этого вполне хватило. Если хотите поговорить со мной, то только на моих условиях. Если нет — я вас не задерживаю, и вы узнаете, зачем я здесь, только когда это будет отвечать моим планам.
Она нанизала на вилочку последний ломтик манго, не дожидаясь его ответа, откусила и провела язычком по губкам, слизывая сок. Изысканный вкус манго заставил ее улыбнуться.
— Знаете, — сказала она, проглатывая ломтик манго, чтобы не мешал говорить, — этот манго великолепен, почти такой же, как плоды на плантации моего отца. Разница объясняется, я думаю, углом солнечных лучей, самой географией. Вы понимаете? Вокруг нас действуют громадные силы — а кто мы в этой игре? На что претендуем? Кому служим?
— Я восхищаюсь образностью ваших мыслей, — сухо сказал граф.
— А ответ у вас есть?
— Может быть, и есть. Как насчет… искусства?
— Искусства?
Мисс Темпл не поняла, что он имеет в виду, и потому прекратила жевать и подозрительно сощурилась. Уж не выследил ли он ее в галерее (а если да — то когда? Когда она в первый раз приходила туда с Роджером? Или во второй раз? Неужели мистер Шанк из галереи уже успел известить его?), или он имеет в виду что-то другое… но что? Для мисс Темпл искусство было диковинкой — некая неизведанная территория, посетить которую ей не приходило в голову.
— Искусство, — повторил граф. — Вы знаете, в чем его сила?
— Сила искусства?
— В его основе лежит идея, родственная алхимии. Искусство преображает, перевоплощает, возрождает.
Мисс Темпл подняла руку.
— Прошу прощения, это натолкнуло меня на мысль спросить вас о ваших отношениях с одним художником, неким Икаром Файляндтом. Насколько я знаю, он тоже из Парижа и более всего известен своими очень большими композициями на тему Благовещения. Если не ошибаюсь — впрочем, может быть, это только жестокая шутка, — то его весьма выразительный шедевр был разрезан на тринадцать кусков, развезенных в разные концы Европы.
Граф сделал еще глоток кофе.
— К сожалению, мне он не известен. Он, вы говорите, из Парижа?
— Он не очень популярен.
— И вы видели его работы? — спросил он.
— Да.
— И что вы о них думаете?
— Они провокационны и навели меня на одну мысль.
Он улыбнулся.
— Вас?
— Да. Они натолкнули меня на мысль, что вы его убили. Потому что он ведь мертв, а вы, похоже, позаимствовали у него ваши церемонии, ваш Процесс и вашу драгоценную синюю глину. Странно, что такие вещи заимствуются у художника, хотя, я полагаю, он был мистиком, алхимиком — странно, что вы и об этом упомянули, — впрочем, говорят, что это вещь обычная среди всякой там богемы, обитающей на чердаках и насквозь пропитанной абсентом. Вы держите себя так уверенно, и тем не менее невольно спрашиваешь себя — возникала ли у вас хоть когда-нибудь собственная оригинальная мысль?
* * *
Граф встал и, держа сигару в правой руке, протянул мисс Темпл левую, и она инстинктивно позволила ему взять свою руку — другая в поисках опоры схватилась за рукоять револьвера. Он поднял ее руку, поцеловал — она почувствовала на своих пальцах странную влагу, прикосновение бородки, потом он отпустил ее и сделал шаг назад.
— Вы уходите так неожиданно, — сказала она.
— Считайте это отсрочкой.
— Для кого из нас?
— Для вас, мисс Темпл. Поскольку вы проявляете настойчивость… и эта настойчивость рано или поздно погубит вас.
— Неужели?
Это был не самый язвительный ответ с учетом того поворота, который принял их разговор, но по тому, как сверкнули его глаза, — наилучший из того, что ей пришло в голову в этот момент.
