А
А"
10
После этого куплета музыкант замолкает, с радостным
изумлением уставившись на Сюзанну-Миа.
— Я думал, что остался единственным, кто знает эту песню, —
воскликнул он. — Ее пели на «рейсах свободы»
[106]
…
— Нет, — возразила Сюзанна. — Не там. Ее пели добровольцы,
регистраторы избирателей. Те, кто приехал в Оксфорд в 1964 году. Когда убили
трех молодых парней.
— Швернера и Гудмена, — кивнул музыкант. — Третьего я не
помню…
— Джеймс Чини, — сказала она. — У него были прекрасные
волосы.
— Вы так говорите, словно знали его, — удивился музыкант, —
но ведь вам… никак не больше тридцати?
Сюзанна не сомневалась, что выглядит она куда старше
тридцати, особенно в этот день, но, разумеется, в футляре для гитары молодого
человека лежало на пятьдесят долларов больше, чем до исполнения последней
песни, и эта бумажка, возможно, повлияла на его зрение.
— Моя мать провела лето шестьдесят четвертого в округе
Нешоба, — ответила она, и эти два спонтанно сорвавшиеся с губ слова, моя мать,
произвели неизгладимое впечатление на ее поработительницу. Раскрыли сердце Миа.
— Крутая у вас мамаша! — воскликнул молодой человек и
улыбнулся. Потом улыбка увяла. Он наклонился к футляру для гитары, вытащил
купюру в пятьдесят долларов, протянул ей.
— Возьмите. Мне было приятно спеть для вас, мэм.
— Не могу, — Сюзанна улыбнулась. — Помни борьбу, мне этого
достаточно. И помни Джимми, Энди и Майкла, если не возражаешь. Я знаю, больше
мне ничего не надо.
— Пожалуйста, — настаивал молодой человек. Он вновь
улыбнулся, но теперь улыбка тревожная, как у молодых людей из королевства
Прошлое, поющих в заваленном хламом дворе мотеля «Синяя луна», глядя на
поблескивающие в холодном лунном свете железнодорожные рельсы. Он мог быть
одним из этих молодых людей, беззаботным цветком юности, и как же в тот момент
Миа любила его. Даже малой отошел на второй план в сиянии этой любви. Она
знала, что во многом сияние это ложное, источник его — воспоминания хозяйки
тела, и при этом чувствовала, что в чем-то оно может быть и настоящим.
Наверняка она знала лишь одно: только такое существо, как она, отдавшая свое
бессмертие, могла оценить истинное мужество тех, кто решился противостоять
силам Дискордии. Рисковал хрупкой красотой жизни, поставив убеждения выше
собственной безопасности.
«Порадуй его, возьми купюру», — обратилась она к Сюзанне, но
не встала к рулю, не заставила Сюзанну это сделать. Оставила ей право выбора.
Но прежде чем Сюзанна успела ответить, в «Догане» завыли
сирены тревоги, наполняя их разделенный разум шумом и красным светом.
Сюзанна развернулась к «Догану», но Миа успела схватить ее
за плечо, сжала, как тисками.
«Что происходит? Что не так?»
«Убери руку!»
Сюзанна вывернулась и исчезла до того, как Миа вновь успела
ее схватить.
11
«Доган» Сюзанны пульсировал и сверкал красным паническим
светом. Из динамиков громкой связи под потолком ей на голову обрушивался вой
сирены. Светились только два телевизионных экрана: один показывал музыканта на
углу Лексингтон-авеню и Шестидесятой улицы, второй — спящего младенца. Покрытый
трещинами пол гудел под ногами. На одном пульте управления не горело ни одной
лампочки, на другом плясали языки пламени.
И ситуация определенно менялась от плохого к худшему.
Словно подтверждая ее предположение, вновь зазвучал голос
«Догана», неотличимый от голоса Блейна.
— ВНИМАНИЕ! — разнесся по «Догану» крик. — СИСТЕМА
ПЕРЕГРУЖЕНА! БЕЗ УМЕНЬШЕНИЯ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА» ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ СИСТЕМЫ
ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ СОРОК СЕКУНД".
Сюзанна не помнила никакой секции «Альфа», но нисколько не
удивилась, увидев соответствующую табличку. Один из пультов рядом с этой
табличкой вдруг заискрил, и оранжевые искры подожгли сидение стула. Упали еще
несколько потолочных панелей, потянув за собой провода.
— БЕЗ УМЕНЬШЕНИЯ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА» ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ
СИСТЕМЫ ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД.
Как насчет диска «ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ТЕМПЕРАТУРА»?
— Оставь его в покое, — пробормотала она себе.
Хорошо, тогда «МАЛОЙ»? Как насчет него? После мгновенного
раздумья, Сюзанна перевела тумблер из положение «СОН» в положение «БОДРСТВОВАНИЕ»,
будоражащие голубые глаза мгновенно открылись, уставились на Сюзанну, как ей
показалось с неистовым любопытством.
«Ребенок Роланда, — думала она, и в душе бушевали
противоречивые эмоции. — И мой. А Миа? Девочка, ты всего лишь ка-мей. И мне
тебя жаль».
Ка-мей, да. Не просто дура, а одураченная ка, одураченная
судьбой.
— БЕЗ УМЕНЬШЕНИЯ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА» ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ
СИСТЕМЫ ПРОИЗОЙДЕТ ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ СЕКУНД!
Значит, пробуждение младенца пользы не принесло, по крайней
мере, не остановило отключение системы. Пора переходить к плану Б.
Она потянулась к нелепому диску «ИНТЕНСИВНОСТЬ СХВАТОК»,
который выглядел точь-в-точь, как регулятор температуры духовки плиты ее
матери. Поворот диска к цифре 2 дался ей ценой больших усилий и большой болью.
В обратную сторону диск вращался куда легче. Она даже почувствовала облегчение
в глубине головы, словно некая группа мышц, долгое время пребывавшая в
невероятном напряжении, послала мозгу благодарственный сигнал.
Смолкла и ревущая сирена.
Сюзанна установила против стрелки цифру 8, помедлила, потом пожала
плечами. Чего тянуть кота за хвост, пришло время родить и покончить с этим. И
довернула диск до 10. Как только это число встало напротив стрелки, сильнейшая
боль скрутила живот, тут же спустилась вниз, к паху. Ей пришлось сжать губы,
чтобы сдержать крик.
— ОБЕСПЕЧЕНО УМЕНЬШЕНИЕ НАГРУЗКИ В СЕКЦИИ «АЛЬФА», — сообщил
голос Блейна, а потом вдруг переменился, стал голосом Джона Уэйна, который
Сюзанна так хорошо помнила.
— СПАСИБО ЗА ПОМОЩЬ, МАЛЕНЬКАЯ КОВГЕРЛ.
Она опять сжала губы, чтобы не вскрикнуть вновь, на этот раз
не от боли, а от ужаса. Можно, конечно, напоминать себе, что Блейн Моно мертв и
голос его — грязная
