В эти минуты он всегда вспоминал женщину, которая любила
вот так сидеть и любоваться городом. Только не Парижем. Она смотрела на Москву,
а Илья теперь всегда думал: понравилась бы ей французская столица? Что бы она
сказала, как бы улыбнулась или нахмурилась...
Просто хотелось услышать её голос.
До сих пор хотелось.
Говоров старался на своих воспоминаниях и несбывшихся
мечтаниях не зацикливаться. У него не было на это времени, он намеренно
отгораживался от тоскливых мыслей и непривычных душевных терзаний. Поставил для
себя точку в той истории на первый день семейной жизни. Точку поставил жирную,
была бы возможность - и ногой бы наступил, чтобы расползлась в разные стороны и
закрыла собой всё, что лезло наружу - воспоминания, печаль, волнение...
Для себя он эту историю закончил после слов Сазоновой,
точнее, Ксении. Она его поздравила, а у него внутри всё оборвалось. Почему-то
эти слова задели сильнее всего. Ударили, обидели, и Илья остался со своей
обидой, не зная, что с ней делать и как от неё излечиться.
Стало обидно, что Ксения от него отгородилась, а он не
может поступить также. Он не только трус, но и слабак, он даже с самим собой
справиться не может. Потому что не знает, в какой угол забиться, чтобы его
никто не трогал. В первый момент, когда Лена ему это сказала, Говоров
почувствовал такую злость и досаду, что если бы Ксения была рядом, он бы...
схватил её и хорошенько встряхнул. Чтобы она поняла, что для него всё
происходящее тоже тяжело. Что ему не просто было решиться. А она этого,
кажется, не понимает.
Свадьба его вымотала. Ему было не до гостей и не до
невесты. Хотелось на ком-то выместить свой гнев, мстительно поглядывал в
сторону Сазоновой, но та после их разговора потеряла к нему всякий интерес. Её
поведение вызывало ещё большее раздражение.
За тот день Илья очень многое про себя понял. И те
открытия, которые он сделал, его совсем не порадовали. Выходило так, что
человек он... прямо скажем, так себе. Неплохой, но и хорошего никому ничего не
сделал. Не стремился он никогда быть хорошим. Его всё устраивало, больших
проблем и препятствий в жизни не возникало, и он жил так, как жилось, особо не
напрягаясь и совесть свою лишний раз не тревожа. Считал, что не обязан
отчитываться. Это и было смыслом - объяснить всем, что те границы его свободы,
которые он сам установил, нарушать нельзя. Только не понимал, что границы он
создал, и расширять их не устаёт, а вот свободы уже давно и в помине нет. Были
регулярные дерзкие вылазки на волю, и неловкие, суетные возвращения, признание
собственных ошибок, но как бы нехотя, свысока...
Всё это самообман. Наверное, свободных людей и нет в
мире, а если они есть, то им не завидовать, их жалеть надо. Если ты свободен,
как ветер, то ты никому не нужен.
Этот вывод Говоров сделал неожиданно и не совсем
своевременно. На собственной свадьбе. Когда нужно было всем улыбаться,
чувствовать себя счастливым, а Илья вдруг понял, что чуть ли не всю жизнь врал
самому себе, прикрывал тем самым свои слабости. Ему удобно было заблуждаться. И
вот к каким последствиям этот самообман привёл. Он перестал себе принадлежать.
К концу вечера он заметно набрался, запивал тоску и
страшные выводы, которые сделал, и опьянел. Света без конца его теребила,
заставляла улыбаться и наступала ему на ногу, когда он принимался нести
откровенную ахинею, под стать своему настроению. Под конец торжества Света и
сама начала томиться, и когда пришло время оставить гостей одних, обрадовалась.
Взяла новоиспеченного супруга под руку, и они направились к выходу из
банкетного зала. Говоров ухмылялся. Он не был безобразно пьян, даже сильно пьян
не был, не качался и не спотыкался, но мозг был затуманен и идеи выдавал сплошь
негативные.
Хорошо хоть ехать никуда не пришлось. Номер для
новобрачных был заказан в том же отеле, и Свете пришлось лишь втолкнуть Илью в
лифт, чтобы скрыться с чужих глаз. Но прежде чем двери лифта успели закрыться,
в кабину вошла Людмила Алексеевна. Посмотрела на сына, неодобрительно качнула
головой и принялась нервно обмахиваться платком.
Илья прислонился к стене кабины, сунул руки в карманы
брюк, и для начала посмотрел на жену, потом на мать.
- Ну что вы в самом деле... - начал он со второй
попытки. - Всё ведь в порядке...
- В порядке? - Света от негодования даже ногой топнула.
- Как ты мог напиться?
Говоров обиженно выпятил нижнюю губу и снова глянул на
мать.
- Мам, чего она от меня хочет?
- Илья, прекрати, - одёрнула его Людмила Алексеевна.
Потом поинтересовалась: - Ты сегодня ел?
Он деловито кивнул.
- Утром.
Мать его ответу неожиданно обрадовалась, повернулась к
Свете.
- Вот видишь? Вот он и опьянел, - а затем снова
принялась за него. - Ты как маленький! Почему за тобой постоянно приходится
следить? Теперь ещё и за тем, ел ты или нет?
- Я же женился, мамуль, мне некогда было. Разве я мог
думать о чём-то другом?.. И когда мы вообще приедем? Или мы сразу в райские
кущи поднимаемся?
- Замолчи, - попросила Света, одёргивая юбку свадебного
платья. Говоров зевнул и послушно примолк.
Номер был шикарный. Просторный, с огромной кроватью под
балдахином и атласными подушками. Илья перед постелью в задумчивости
остановился. С интересом разглядывал, но думал совсем не о молодой жене.
Подумал о том, что бы он с Ксенией на этой постели сделал... попадись она ему
после её дурацких поздравлений.
Да и балдахин бы ей безусловно понравился... По крайней
мере, посмешил.
- Илья, я заказала тебе ужин, - возвестила мать, отрывая
его от интересных мыслей.
Он обернулся и увидел, что она помогает Свете снять
фату. Илья понаблюдал за ними, затем снял пиджак, скинул ботинки и практически
рухнул на кровать. Сложил руки на животе и закрыл глаза. Слышал шуршание
материи, как Света с его матерью о чём-то негромко переговаривались, и из
интереса приоткрыл один глаз, покосился на них. Света стояла, уперев руки в
бока, а мать споро расшнуровывала корсаж её платья. В глубине сознания
мелькнула мысль, что делать это, наверное, должен был он. А он вместо этого
лежит, свесив ноги с кровати, и думает о том, что совсем не готов к супружеской
жизни. В смысле, вот прямо сейчас ну никак не готов. Да и вообще настроение
откровенно пакостное, а не романтичное.
В дверь постучали, но никто открывать не пошёл. Света и
его мать были заняты "разоблачением" невесты, а ему было лень
вставать.
Света не выдержала первой и воскликнула:
- Илья!
Он всё же поднялся и пошлёпал к двери. Забрал у
официанта тележку с ужином, уселся в кресло в гостиной и снял крышки со всех
тарелок. Есть хотелось так, что голова кружилась.
Через некоторое время из спальни показалась жена, уже в
лёгком шёлковом халате, и остановилась, наблюдая за тем, как Говоров наливает
себе вина и жуёт бутерброд с икрой. Сложила руки на груди и нахмурилась.
Людмила Алексеевна тоже вышла из спальни, взглянула на сына, а потом подошла к
невестке, погладила ту по руке и что-то прошептала ей на ухо, затем ободряюще
улыбнулась. И направилась к двери.
