- Илья Константинович, вы согласны?
Говоров посмотрел на регистратора и только тогда
понял, что он даже самое главное прослушал. Стало неловко и стыдно, и он
поспешил кивнуть.
- Да...
Что уж теперь?
Света рядом осторожно и с облегчением перевела
дыхание, он расслышал.
- А теперь обменяйтесь кольцами! - последовал приказ,
и Илья моргнул. Начал растерянно оглядываться, но им поднесли кольца, и он,
отмахнувшись от нехороших мыслей, ловко надел золотое колечко Свете на пальчик.
Только ради того, чтобы всё это поскорее закончилось. И свою руку протянул.
Света улыбнулась, взяла с атласной подушечки кольцо,
но надеть Говорову на палец не сумела. То ли у Ильи рука дрогнула, то ли у неё
самой, но она вдруг выронила кольцо, и оно покатилось по паркетному полу.
Говоров проводил его взглядом, подумав, что Светка наверняка из-за этого
ударится в истерику, если не сейчас, то потом точно. Но всерьёз он этот
инцидент не воспринял, хотя в зале на минуту повисла тишина, потом Денис бросился
вдогонку за кольцом. Илья ободряюще улыбнулся Свете, которая вроде побледнела,
потом глянул на родителей, и встретил обеспокоенный взгляд матери. Это его
удивило. Что такого страшного случилось?
Церемония закончилась несколько скомкано, Света была
расстроена, хотя вида старалась не подавать, но восторженность из её глаз ушла.
Их во всеуслышание объявили мужем и женой, попросили скрепить союз поцелуем и
расписаться где надо. Чтобы рука в ответственный момент не дрогнула, Говоров
посоветовал себе представить, что подписывает очередной приказ. Тысячный в его
жизни. Ничего страшного и невероятного.
Когда они выходили из зала, Илья решил, что всё,
слава богу, закончилось. Мечтал, как сейчас выйдет на улицу, пусть и в
удушающую жару, но выйдет из этого здания, учреждения, можно назвать как
угодно, лишь бы выйти, наконец. Хотелось вдохнуть полной грудью, отвлечься от
свадебной суеты, своей и чужой, закрыть глаза и отчаянно помотать головой, чтобы
попытаться скинуть с себя неприятные ощущения.
Но так просто его не отпустили. Их долго
фотографировали, правильно рассаживали, ставили нужный свет и просили
"улыбаться и не моргать"... У Ильи раскалывалась голова, а впереди
ещё был банкет.
Стоя недалеко от родителей, услышал тихий голос
матери, полный тревоги:
- Это плохая примета, Костя.
- Люда, успокойся. Они же не в церкви.
- Всё равно. Уронить кольцо... это плохо.
Илья обернулся и удивлённо посмотрел, но мать тут же
ему ободряюще заулыбалась. Он улыбнулся в ответ. Отвернулся, и задумался,
наблюдая за Светой.
Плохо? Надо же, ещё приметы какие-то существуют. И
семейная жизнь у них, оказывается, начинается с нехорошей приметы. И Света об
этом знает, раз так расстроилась.
А вот его это совсем не беспокоит. Он, наверное,
единственный, кто с самого начала ничего хорошего от этого брака не ждал. И
всех об этом предупреждал, кстати...
С самого утра всё не заладилось. Ксения старалась не
вспоминать о свадьбе Ильи, вообще о Говорове не думать, но взгляд невольно
возвращался к часам. Она замирала и смотрела на циферблат, беспокойство
болезненными толчками пульсировало где-то в районе сердца.
Ни о чём думать не могла, всё валилось из рук, от
любой мелочи на глаза наворачивались слёзы. С этим невозможно было бороться,
просто было очень одиноко и страшно. Так долго ожидать этого дня, знать, что
пережить его будет очень трудно, и проснуться утром оттого, что хочется
зарыться лицом в подушку и порыдать вволю. И убеждать себя в том, что Илья
Говоров - прошедший эпизод в её жизни, бесполезно. Ей больно оттого, что
сегодня он станет не просто её прошлым, а чужим. Чужим мужем.
Никак не могла собраться на работу. Ходила по
квартире, стояла у окна и глотала слёзы, пока родители не могли её видеть.
Она не умрёт без него. Конечно, не умрёт. Это было бы
слишком глупо и просто. Будет жить дальше, может и счастливо. Будет вспоминать
о красивом романе, об Илье Говорове, который устроил для неё маленькую
сказку...
Сердце болезненно сжалось, и Ксения снова обернулась,
посмотрела на часы. Время тянулось очень медленно.
Провела пальцем по стеклу, потом подышала на него и
нарисовала сердечко. И несколько секунд наблюдала за тем, как оно исчезает...
Если бы также запросто могли исчезнуть все её чувства и боль.
Решительно вытерла слёзы. Ещё немного и она снова
начнёт с тоской размышлять о том, как жизнь бывает несправедлива. А разве это
так? В итоге, всё правильно, все получили по заслугам и остались при своих.
Нельзя брать чужое. Это нужно усвоить раз и навсегда.
А Говоров был чужим... и влюбляться в него было никак нельзя.
А она поддалась искушению.
Господи, она совершает одни и те же ошибки.
- Ксюша, - Надежда Александровна приоткрыла дверь в
комнату и заглянула. - Лена звонила, просила тебе передать, что после обеда её
уже не будет.
Ксения посмотрела в окно, чтобы мама не могла видеть
её лица, и печально усмехнулась.
- Да, я так и думала...
- Ты на работу поедешь?
Она кивнула.
- Конечно...
- Ксюш...
- Мама, со мной всё хорошо. Просто... сегодня голова
что-то болит.
Надежда Александровна помолчала немного, потом
осторожно проговорила:
- Я так и подумала, ты бледная.
- Да? - Ксения схватилась за щёки и натянуто
улыбнулась. - Я таблетку выпью, и всё пройдёт.
Мать лишь головой покачала. Пошла к двери, потом
сказала:
- Отец вернулся, он Ваньку в садик отвёл.
- Хорошо, - еле слышно отозвалась Ксения. - И уже
собираюсь на работу.
- Ксюша.
Степнова обернулась.
- Я тебе не сказала... - Надежда Александровна с
сомнением присмотрелась к дочери. - Пару дней назад Илья звонил. А я с ним
говорить не стала, как ты и просила. Вот теперь думаю, может зря?
Ксению бросило в жар, даже лоб испариной покрылся.
- Он звонил сюда?
Надежда Александровна кивнула.
Ксения потёрла влажный лоб, отвернулась и покачала
головой.
- Нет, мам, ты всё сделала правильно... не переживай.
Мать вышла из комнаты, а Ксения попыталась вдохнуть
полной грудью. Пробивались странные всхлипы, похожие на рыдания, настолько
стало тяжело, почти физическая боль навалилась. Степнова зажала рот рукой и
резко помотала головой, пытаясь успокоиться. Хоть чуть-чуть.
Находиться дома стало невыносимо. Она быстро
собралась, заглянула на кухню, даже чаю выпила, чтобы родителей успокоить.
Большими, болезненными глотками, не чувствуя вкуса, выпила, и широко
улыбнувшись отцу, вышла. Надевала туфли, когда услышала его голос.
