- Я не кричу, - окончательно обиделась она.
Илья сверлил её недовольным взглядом. Потом решил
сменить тактику и заговорил, старательно сдерживая гневные нотки.
- Я просто хочу тебе помочь, - сказал он. Ему очень
хотелось, чтобы она его выслушала, чтобы попыталась понять... хотя бы
попыталась. Но Ксения неожиданно отреагировала совсем не так, как он
предполагал. И глянула на него так, что он на мгновение позабыл, кто перед ним
стоит. Это была уже не его помощница, которая неизменно опускала глаза, когда
он к ней обращался. Он впервые видел её настолько... не разозлённой даже, а
разъярённой. Это слово пришло в голову неожиданно, но показалось очень
подходящим. Хотя с именем разъярённой девицы никак не вязалось.
Говоров настолько засмотрелся на её ярость, что не
сразу заметил слёзы в её глазах. Ксения уставилась на него, едва сдерживаясь, а
взгляд из разъярённого превратился в презрительный.
- Помочь? - выдохнула она. - А кто вас просил мне
помогать? Я просила? Нет. Мне не нужна помощь. Ничья. Особенно ваша!
- Почему "особенно моя"?
- Да потому что!.. - зло проговорила Ксения и
отвернулась от него. Каким-то особенно безутешным жестом потёрла виски, словно
тем самым пыталась вернуть себе самообладание. - Не надо нам вашей жалости, у
нас всё в порядке... Идите домой, Илья Константинович, я вам это уже
говорила...
- Я ничего не говорил о жалости, - запротестовал
Говоров. - Ты...
- Вам здесь не место!
- Может, хватит? - попытался он остудить её пыл, но
это вызвало новый взрыв. Ксения повернулась к нему и одарила ещё одним
презрительным взглядом.
- Вы всё врёте... только не знаю зачем.
Илья присел на подоконник. Сложил руки на груди и
посмотрел на Ксению с неподдельным интересом.
- И что же я вру, по-твоему? Я не искренен? Назови
хотя бы одну причину для этого.
- Я её не знаю, - призналась Ксения, приходя в смятение
от его спокойствия. Насколько она знала Говорова, он ещё несколько минут назад
должен был психануть, возможно рявкнуть на неё, и уйти, оскорблённый в своих
лучших чувствах... Это было бы лучшим выходом из сложившейся в последние дни
ситуации, и наверное в какой-то степени Ксения и добивалась такого исхода. Но
он не кричал и не психовал, и уходить не собирался, хотя и злился. Она видела
это по его глазам. Внешне спокоен, вроде бы даже насмешлив и равнодушен, а вот
глаза злые - колючие и холодные. Ксения вдруг почувствовала жуткую усталость,
горько усмехнулась. - Пожалели... Ну, конечно, надо же кого-то одаривать своими
милостями... А тут как раз и подвернулась... мать-одиночка...
Илья покачал головой.
- Замолчи, - тихо попросил он, но Степнову это,
кажется, лишь подстегнуло. Руками развела.
- Некрасивая, неустроенная... Что ещё? Бедная,
одинокая? Я такое впечатление произвожу? И вы решили пожалеть... Но только не
нужно ничего! Вы здесь не нужны! Как ещё вам это объяснить?
- Ксюш, замолчи...
Она отчаянно замотала головой.
- Господи, что же вы все лезете? Все учат,
"помогают"... Мне ничего не нужно, я сама справлюсь!.. всегда
справлялась. И сыну моему не врите! Потому что это мой сын!.. и он маленький,
понимаете вы это или нет? - голос сорвался, и из груди вырвалось судорожное
рыдание. Ксения задержала дыхание, чувствуя, как сердце колотится в горле.
Сквозь пелену в глазах всмотрелась в лицо Ильи, ожидая его гневной реплики в
ответ, ждала почти с нетерпением, потому что понимала, что ещё мгновение, и она
разрыдается перед ним, в открытую. Лицо Говорова никак не удавалось
рассмотреть, какое-то размытое пятно перед глазами, но Ксения всё ещё ждала,
что он продолжит ссору, после этого его можно будет выгнать... Подняла руку,
чтобы смахнуть слёзы, которые без спроса текли по щекам, а когда открыла глаза
и подняла голову, всё изменилось. Илья сделал шаг, потом ещё один, и ей стало
нечем дышать, когда он прижал её к себе. Большая горячая ладонь легла на
затылок, и Ксения ткнулась носом в мужское плечо. Ткань рубашки оказалась
совсем тонкой, и Степнова тут же ощутила жар, исходящий от тела её начальника.
Это оказалось так неожиданно, что она вместо того, чтобы возмутиться и
попытаться оттолкнуть, жалобно всхлипнула и потерлась носом о его плечо. От
Говорова тянуло ровным, понятным теплом и пахло знакомым одеколоном. Где-то на
краю сознания мелькнула мысль, что рубашка его теперь безвозвратно испорчена,
на ней наверняка остались пятна от туши и слёз, но из-за этих мыслей Ксения
только сильнее расстроилась.
Илья обнял её двумя руками, и она поняла, что
потерялась, утонула в его объятиях, сама себе показалась маленькой и
беззащитной. Он просто сильно сжал её, и Ксения вдруг с облегчением подумала,
что он не обиделся ни на одно её истеричное высказывание.
- Поплачь, - прошептал Илья ей на ухо, - иногда это
полезно.
Он гладил её по спутавшимся волосам, пока она ревела
в голос, а потом судорожно вздохнула несколько раз и чуть-чуть отстранилась,
чтобы вдохнуть немного воздуха. Понимала, насколько она, наверное, ужасно
выглядит с раскрасневшимся, заплаканным лицом, с распухшим носом и губами, да
размазавшейся по щекам тушью. Хотела потереть глаза, но испугалась усугубить и
без того катастрофическую ситуацию, то бишь, зрелище. Замерла в
нерешительности, не смея пошевелиться, и затаила дыхание, правда, нервные
рыдания иногда прорывались наружу.
Илья всё ещё обнимал её, Ксения стояла, без сил
привалившись к его плечу, но носом больше не тыкалась и щекой не прижималась.
Сердце и так колотилось, как сумасшедшее. А ещё... Ксения слышала и
чувствовала, как бьётся сердце Говорова... чётко и ровно. И казалось, что для
неё... Успокаивая своим размеренным стуком.
Ксения громко всхлипнула, а Илья снова осторожно
погладил её по волосам.
- Лучше? - спросил он.
Она призналась:
- Чувствую себя глупо...
Илья слегка ослабил объятия, а рука скользнула по
Ксениной спине, как бы между прочим. Осторожно погладил и опустил голову,
зарывшись носом в её волосы. От них не пахло какими-то изысканными духами, от
её волос исходил лёгкий аромат трав и цветов, и Илья припомнил стоящую на полке
в ванной приметную бутылочку с шампунем, на котором были нарисованы ромашки.
Вот ими и пахло. Цветами, полевыми... или луговыми... Илья понял, что
окончательно запутался и поспешил голову поднять, боясь, что Ксения заметит его
несколько странное поведение.
- Главное, чтобы тебе стало легче, - пробормотал он.
- Стало?
- Немного, - согласилась она и упёрлась кулачками в
его грудь, пытаясь отодвинуться. И отворачивалась, боясь, что Илья увидит её
лицо. Смотрела в пол, вздыхала, не зная, как вырваться из кольца мужских рук, а
Говоров этого словно и не замечал. Только ладони опустились ниже и остановились
на её пояснице.
