— Замечательно, — согласился я. — То, что надо.
Позвонив в колокольчик, он отдал необходимые распоряжения, и менее чем через полчаса мы сидели за столом, склонившись над запеченным хеком и другими подобными блюдами без соусов и приправ — подобных кулинарных ухищрений желудок Кейна не выносил. Стол был длинный, но Кейн устроил так, что наши места располагались рядом: его — во главе стола, мое — справа от него. На обшитых панелями стенах висели портреты предков — правда, не Кейна, а кого-то другого — и разлапистые лосиные рога. Именно они и привлекли мое внимание, как будто истины, о которых еще предстояло поведать, зависели от этих рогов.
— Почему, — спросил я наконец, — Тамблти вернулся в Лондон после столь долгого отсутствия?
— Не имею ни малейшего представления, — сказал Кейн. — Скорее всего, в других городах в последнее время ему стало жарковато. Скандалы преследуют этого человека. Или, вернее, он их. Как это было в тысяча восемьсот семьдесят четвертом и семьдесят пятом годах.
Прежде чем Кейн вернулся к разговору о прошлом, мне пришел в голову еще один вопрос о настоящем:
— Ты говоришь, что не видел Тамблти со времени его возвращения?
— Да, — ответил Кейн. — И не хочу видеть. О чем ему было заявлено недвусмысленно.
— Ты так ему и сказал?
— Хорошо: написал. Ты цепляешься к каждому слову… Наверно, опять начитался Конан Дойла?
— Написал Тамблти в том же самом письме, посредством которого ты навязал мне этого злодея? — Не в бровь, а в глаз.
— Едва ли он злодей, — возразил Кейн, на что я лишь выразительно прокашлялся. — Я просто не желаю его больше видеть.
— Вооружился сам и вооружил своего управляющего, чтобы обезопасить себя.
— Наше расставание, — сказал Кейн после некоторой паузы, — было неприятным. Такой же, боюсь, была бы и наша встреча.
Подняв брови, я попросил его уточнить и получил в ответ:
— Разговоры о Тамблти превратились в сплетни, разразился скандал.
Кейн явно не желал вдаваться по этому поводу в подробности, не стал этого делать и я.
[149]
— Скажу тебе: этот человек привлекает хулителей, как никто другой. В скором времени в Ливерпуле стали его избегать, как говорил он сам, из-за козней местных врачей, позавидовавших его деньгам. И хотя Ливерпуль он в результате покинул, но не без борьбы — борьбы, в которую, к сожалению, он втянул и меня.
Кейн объяснил, что Тамблти получал удовольствие от таких схваток, тем более что их можно было обыграть в прессе.
— Удачно продать: он всегда помнил о бизнесе. А любой скандал он обращал в свою пользу: Фрэнсис всегда умел искусно приписать все обвинения, все клеветнические слухи профессиональной зависти.
— Понятно, — сказал я. — Если другие завидовали его патентованным средствам, значит, они действительно работали. А продажи шли в гору.
— Именно. К тому же, кто бы ни был его противником, Фрэнсис заставлял людей поверить, будто за всем этим стоит какая-нибудь группировка медиков.
Отбыв в Лондон, куда Тамблти пытался заманить и Кейна, частично преуспев в этом — Кейн нередко бывал с ним в Лондоне, оставаясь, однако, жителем Ливерпуля, — старший из приятелей убедил младшего выступить в его защиту.
Плодом их совместных усилий стали газетные статьи и памфлеты.
— Он был тот еще памфлетист, — сказал Кейн, — но наша совместная работа была ничем по сравнению…
С этими словами Кейн достал из папки, ранее извлеченной из ящика письменного стола, два образца такого рода продукции.
Первый был озаглавлен «Похищение д-ра Тамблти по приказу военного министра США» и имел официальный штамп: «Дозволено цензурой, Сент-Луис, 1866».
— Ну, это, конечно, шутка, — сказал я.
— Вовсе нет, — возразил Кейн, пододвинув ко мне вторую брошюру: «Д-р Фрэнсис Тамблти — очерк жизни талантливого, эксцентричного и всемирно известного врача».
— Ну и ну, ничего себе, — изумился я, — у этого типа еще и мания величия.
О том, что это наименьшая из проблем, которые он создает ближним в настоящее время, я говорить не стал.
— Брошюра о похищении, — пояснил Кейн, — по времени более ранняя и получена мною от ее героя. Вторую я приобрел, как оказалось в конечном итоге… в профилактических, если можно так выразиться, целях, чтобы держать Тамблти на коротком поводке.
Сейчас я сижу в лондонском поезде, увозя обе брошюры с собой.
[150]
Я прочитал их, как и предвидел Кейн, с изумлением, особенно первую. В ней Тамблти отметает от себя обвинения в причастности, ни много ни мало, к убийству Авраама Линкольна. Невероятно.
Похоже, что Тамблти, покинув Нью-Брунсвик, а потом и Бостон, обосновался в американской столице, где и занялся активной саморекламой.
[151]
Чем именно он занимался во время войны, в брошюре не говорится, но 6 мая 1865 года Тамблти арестовали за соучастие в убийстве президента, которое было совершено за несколько недель до этого. По-видимому, какой-то юноша, который некогда служил Джону Уилксу Буту в качестве посыльного, засвидетельствовал, что среди знакомых Бута был пресловутый знаток индейских трав. Но тут, похоже, действительно вышла ошибка.
То, что Тамблти носил, среди прочих имен, вымышленное имя Дж. X. Блэкберн, привело к тому, что его путали с доктором Льюком Приором Блэкберном. Последнего поносили в прессе того времени как завзятого конфедерата, но хуже того: ему было предъявлено обвинение в том, что во время войны он вывез с Бермуд зараженную одежду, которую распространял среди северян. Одним из таких мест, по слухам, был Нью-Берн в Северной Каролине, где последовавшая за этим эпидемия желтой лихорадки унесла жизни двух тысяч человек гражданского населения и солдат. Был реальный доктор Блэкберн виновен в предъявленных обвинениях или нет, здесь не имеет значения.
[152]
