На обратном пути было холодно; время близилось к Рождеству, и когда путники поднялись немного вверх по долине, то там лежал уже снег; они заняли сани и ехали на санях большую часть пути.
Что же касается продажи имения, то дело решилось так, что Лавранс передал Скуг своему брату Осмюнду, с правом выкупа для себя и своего потомства.
III
На следующую весну после далекого путешествия Кристин У Рагнфрид родилась дочка. Конечно, обоим родителям больше хотелось, чтобы это был сын, но они скоро утешились и прониклись глубокой любовью к маленькой Ульвхильд. Она была очень красивым ребенком, здоровым, милым, веселым и тихим. Рагнфрид так полюбила свою новую девочку, что продолжала кормить ее грудью и на втором году ее жизни; поэтому, по совету отца Эйрика, она перестала строго соблюдать посты и бдения, пока ребенок брал еще грудь. От этого и еще потому, что она так радовалась, глядя на Ульвхильд, Рагнфрид снова расцвела, и Лаврансу казалось, что жена его никогда еще, с тех самых пор как они поженились, не была такой веселой, красивой и общительной.
Кристин тоже чувствовала, что для них было большим счастьем появление в доме ее маленькой, грудной сестры. В голову ей никогда не приходило, что тишину в доме создавал угрюмый нрав матери; ей казалось, так и должно быть, что мать ее заказывает и читает ей наставления, а отец играет и шутит с ней. Теперь же мать начала обращаться с нею гораздо мягче, и доставляла ей больше свободы, и даже чаще ласкала ее. Потому Кристин не заметила, что у матери стало гораздо меньше времени. чтобы заниматься ею. Кристин тоже полюбила Ульвхильд, как и все другие, и радовалась, когда ей давали подержать сестру на руках или покачать ее в люльке; а потом, когда Ульвхильд начала ползать, ходить и говорить, стало еще забавнее – так как Кристин могла играть с нею.
Так прошли три хороших года для обитателей Йорюндгорд. Удача сопутствовала им и во многом другом. Лавранс строил и вводил улучшения в усадьбе, потому что жилые дома, хлева и конюшни были стары и малы, когда он переехал сюда, Йеслинги сдавали это поместье в аренду в течение нескольких поколений.
И вот случилось так, что на третий год, незадолго до Тройнина дня, Тронд, сын Ивара из Сюндбю, приехал погостить к ним Йорюндгорд вместе со своей женой Гюдрид и тремя маленькими сыновьями. Однажды утром взрослые сидели на галерее стабюра, беседуя между собой, а дети играли внизу во дворе. Лавранс как раз начал возводить новый дом, и вот дети карабкались и лазили по куче привезенных для постройки бревен, Один из йеслингских мальчиков ударил Ульвхильд так. что та заплакала; тогда Тронд спустился вниз, дал сыну пощечину и взяла Ульвхильд на руки. Ребенка красивее и милее ее нельзя было представить, и дядя очень привязался к девочке, хотя вообще он мало любил детей.
В этот миг во двор вошел со скотного двора работник, таща за собою большого черного быка; бык был злой, непослушный, и он вырвался из рук работника. Тронд вскочил на кучу бревен, загнав туда сперва больших детей, а Ульвхильд продолжал держать. на руках и тащил еще за руку своего младшего сына. Тут одно из бревен выскользнуло у него из-под ног, и Тронд уронил Ульвхильд на землю; бревно соскользнуло вслед за нею, покатилось вниз и осталось лежать поперек спины ребенка.
В одно мгновение Лавранс сбежал с галереи; он подскочил к Ульвхильд и хотел поднять бревно, но на нею набросился бык. Он схватился за рога, но бык опрокинул его на землю; Лавранс вцепился быку в ноздри и, приподнявшись с земли, держал его до тех пор, пока Тронд не очнулся от испуга, а из домов не сбежались батраки и не накинули на быка ремни, связав его. Рагнфрид стояла на коленях, стараясь приподнять бревно, – в это время Лавранс поднял его настолько, что мать смогла вытащить ребенка и взять на руки.
Малютка страшно заплакала, когда до нее дотронулись, но мать громко зарыдала:
– Она жива, слава Богу, она жива!
Было великим чудом, что девочку не раздавило совсем, но бревно упало так, что одним своим концом оно уперлось в камень в траве. Когда Лавранс поднялся на ноги, то из углов его рта текла кровь, а платье на нем было на груди совершенно изорвано рогами быка.
Прибежала Турдис, неся меховое одеяло; на него бережно переложили они с Рагнфрид девочку, но Ульвхильд, казалось, испытывала невыносимые муки при малейшем прикосновении. Мать и Турдис перенесли ее в тот дом, где семья жила зимой.
Бледная и неподвижная стояла Кристин на куче бревен; мальчики, плача, жались к ней. Все слуги и работники толпились во дворе, женщины плакали я причитали. Лавранс велел работникам оседлать Гюльдсвейна и еще одну лошадь; но когда Арне привел лошадей, Лавранс свалился на землю, пытаясь сесть в седло. Тогда он приказал Арне скакать за священником, Халвдану – на юг за лекаркой, что жила при слиянии рек.
Кристин увидела, что лицо у отца посерело и что у него так текла кровь, что его голубая одежда сплошь покрылась бурыми пятнами. Внезапно он вскочил на ноги, вырвал топор из рук одного из работников и направился туда, где несколько человек все еще держали быка. Он ударил его обухом между рогов так, что бык упал на колени, а Лавранс продолжал изо всей силы наносить удары, пока кровь и мозги не брызнули во все стороны. Тут у него начался такой припадок кашля, что он повалился навзничь на траву. Тронду и одному из работников пришлось унести его в дом.
Кристин подумала, что отец умер; с громким криком она бежала следом за ними и всем сердцем отчаянно звала отца.
Ульвхильд положили в зимней горнице на кровать родителей, все подушки были сброшены на пол, чтобы ребенок мог лежать выпрямившись. И казалось, что девочка уже распростерта на соломе, как мертвец. Но она громко и непрерывно стонала, а мать, склонившись над ней, утешала ее и гладила, обезумев от горя, так как ничем не могла ей помочь.
Лавранс лежал на другой кровати. Он поднялся и, шатаясь, перешел комнату, чтобы утешить жену. Но она вдруг вскочила на ноги и закричала:
– Не трогай меня, не трогай! Иисусе, Иисусе, тебе бы нужно убить меня на месте!.. Никогда не будет конца несчастьям, что я приношу тебе…
– Разве ты… Дорогая моя жена! Ведь не ты же принесла нам это, – сказал Лавранс и положил руку на ее плечо. Она вздрогнула от его прикосновения, и ее светло-серые глаза заблестели на худом смуглом лице.
– Она, верно, хочет сказать, что я виноват в этом, – резко сказал Тронд, сын Ивара. Сестра с ненавистью взглянула на него и отвечала:
– Тронд знает, что я хочу сказать!
Кристин вбежала и бросилась к родителям, но они оба оттолкнули ее от себя. И Турдис, вошедшая с котелком горячей воды, ласково взяла девочку за плечи и сказала:
– Ступай лучше к нам в горницу, Кристин; тут ты только мешаешь.
Турдис хотела помочь Лаврансу, который сел на ступеньку кровати, но тот сказал, что с ним ничего страшного не случилось.
– Но не можете ли вы хоть немного облегчить страдания Ульвхильд? Помоги нам Боже, она так ужасно стонет, что могла бы разжалобить и горный камень!
