— Слава богу, Петрович, жива. Освобождай скорее, боюсь,
как бы этот гад не вернулся.
Но освобождение пришло не скоро, с замком Петрович возился
долго, хотя и прихватил монтировку из машины. Несколько раз в большой досаде он
выразился нецензурно, а сопел так, что казалось, за дверью стоит паровоз и
пышет паром. Кузю оставили на улице на всякий случай, а мальчишки старались
помочь бывшему участковому, скорее всего больше мешали. Туг за дверью послышался
еще один голос, я насторожилась, а потом обрадовалась: к моим освободителям
присоединился Родионов, значит, Синий нам не страшен… Хотя, как знать, Синий
может явиться не один. Надеюсь, и Родионов догадался кому-нибудь сообщить о
том, что происходит. В этот момент дверь со страшным треском распахнулась, я
увидела Александра Сергеевича, не удержалась и бросилась к нему в объятия,
опомнилась и хотела извиниться, но тут на меня кинулись Сенька с Чугунком,
прибежал Кузя, стал вертеться под ногами, и получилась такая куча мала, что с
извинениями я решила повременить.
Петрович вытирал лоб платком и лучезарно улыбался.
— Слава богу, — возвестил он и тоже меня обнял.
Мы покинули место моего заточения, и я воочию смогла
убедиться в правоте Синего: ни одна живая душа меня бы здесь не нашла, если бы
не умница Кузя. За первой дверью оказался еще подвал, правда, меньших размеров,
лестница в пять ступенек и еще одна дверь с навесным замком (с ним Петрович
расправился быстро). Дом был недостроен, правда, подведен под крышу, рамы и
входная дверь тоже на месте, но до внутренней отделки дело так и не дошло.
Несколько окон заколочено, положенные десять соток огорожены крепким забором,
но калитка успела покоситься, ворота проржавели, а вся территория заросла
крапивой. Судя по всему, хозяева здесь бывали редко, и я имела твердый шанс
скончаться в подвале, так и не встретившись с ними. Мы торопливо покинули чужую
территорию. Я огляделась и с умилением увидела крышу своего дома. Слезы
выступили на моих глазах, но, напомнив себе о том, что реветь самое бесполезное
занятие на свете, я еще раз погладила Кузю, который не отходил от меня ни на
шаг, и только вздохнула.
— Я свой «Москвич» на всякий случай у магазина
укрыл, — сообщил Петрович.
Через пять минут мы вышли к магазину, где в тенечке стоял
«Москвич».
— Иван Петрович, — сказал Родионов. — Пусть
Дарья с пацанами пока у тебя побудет, а я своих дождусь.
— Само собой, — степенно ответил бывший
участковый, мы загрузились в машину и уехали, а Родионов вернулся к дому, где я
томилась в заточении. Я помахала ему рукой и подумала, что даже не успела
поинтересоваться, как Александр Сергеевич себя чувствует. Судя по его внешнему
виду, неплохо. Загнав машину в гараж, мы поднялись в квартиру Петровича.
Людмила Федоровна встретила нас пирогами. Бывший участковый хитро нам
подмигивал, из чего я заключила, что супруга не в курсе наших дел, и, шепнув
мальчишкам: «Молчок», — устроилась за столом и приналегла на пироги.
Видно, я здорово разволновалась в то утро, потому что съела не меньше пяти штук.
Кузя, которого оставить во дворе не решились (как-никак он был героем дня),
тоже съел пирожок, а затем лег на пороге кухни, откуда благодушно посматривал
на нас.
— Собаку-то зачем притащил? — покачала головой
Людмила Федоровна, когда Кузя самый первый вошел в квартиру, но выдворять пса
не стала, так как нрав у нее был добрый, а за долгую жизнь с Петровичем она к
чему только не привыкла. И в этот раз, угостив нас пирожками и даже не спросив,
с какой такой стати муж с утра пораныне привел в дом всю эту ораву, она
незаметно удалилась.
* * *
— Уезжать тебе надо, — как только за женой
закрылась дверь, сказал Петрович. — Смотри, что делается. Жива ты осталась
по чистому везению… — В дверь позвонили, и в кухне в сопровождении хозяйки
появился Родионов. — Что скажешь, Саша? — обратился к нему Петрович.
— Ничего хорошего, — принимая из рук Людмилы
Федоровны чашку с чаем и потянувшись за пирогом, ответил тот. — Дела
такие. Хозяева дома в настоящий момент за границей, уехали восемь месяцев назад
и вернутся только через полгода. Дом законсервирован до лучших времен,
присматривает за ним родственница хозяев. Присмотр в основном сводится к тому,
что не чаще чем раз в месяц она приезжает на улицу Кирова, но дальше калитки не
проходит. Стекла в рамах целы — и слава богу. Украсть там нечего, а заросли
крапивы — некоторая гарантия от набегов ребятни. Ключей от подвала у нее не
оказалось, в последний раз она их видела в мае, когда какие-то хулиганы выбили
стекла на первом этаже и они с мужем приезжали заколачивать рамы досками, доски
хранятся в подвале, а также кое-какой инструмент. У родственницы этой есть
племянница по линии мужа, наша единственная зацепка. Но женщина утверждает, что
домом та никогда не интересовалась и вряд ли у нее есть ключи. В общем, пока
радоваться нечему, Синий по-прежнему для нас «Икс» и еще вопрос, разгадаем ли
мы так скоро его загадку, хоть он и очень наглый, сукин сын. — В этом
месте Родионов непроизвольно потянулся рукой к своему затылку, а я спросила:
— Ты как себя чувствуешь?
— Отлично, — скривился он и даже покраснел, должно
быть, от досады. Оно и понятно. Я вздохнула и задала еще вопрос:
— Твоя машина нашлась?
— Нашлась, возле кукольного театра, в самом центре
города. Все-таки он нахал… и огрел меня будь здоров. — В этом месте
Родионов усмехнулся и покачал головой:
— Подкрался сзади… я даже сообразить не успел…
— Очень опасный тип, — сказала я, все на меня
уставились, а Родионов спросил:
— Зачем он спрятал тебя в этом подвале? —
Александр Сергеевич, конечно, любопытствовал, по какой причине я жива, но
выразился деликатно.
— Думаю, в подвал он меня привез, чтобы задать
несколько вопросов, а потом оставить там мой труп. Хозяева прибудут через пять
месяцев… Вот примерно в декабре меня бы и обнаружили. Синий хотел знать, что
вам с Колесниковым о нем известно. Мы очень мило побеседовали, и я посоветовала
ему не спешить с моим убийством, потому что сам он может очень скоро стать
ненужным свидетелем. Он совету внял, оставил меня в подвале, а сам уехал.
— Что ты ему сказала? — нахмурился Родионов. Я как
можно точнее воспроизвела наш разговор с Синим.
— Очень интересно, — задумался Александр
Сергеевич, остальные сидели тихо и вроде бы не дышали. Только Кузя сопел у
порога, но ему сегодня было можно, он герой. Я наблюдала за Родионовым с
замиранием сердца, как будто от того, что он скажет, зависела вся моя
дальнейшая жизнь. — Очень интересно, — повторил он, но что такого
особенно интересного нашел в моем рассказе, объяснить не успел. На улице возле
подъезда затормозила машина, Васька выглянул в окно и сообщил:
