— Вот-вот, — порадовалась я. — Колесников
говорил, надо намекнуть Шмелю, что в его семействе завелась крыса, и Шмель вас
сам найдет и… извините за выражение, повесит за… в общем, вы знаете. А Родионов
сказал, что вам все равно крышка: не найдет вас Шмель, так Мороз уберет как
ненужного свидетеля. Вроде бы я все рассказала… Говорили они долго, может,
конечно, я что-то запамятовала… да, вот еще что — они думают, о том, что мы с
вами встретились в подъезде Зюзи, вы от начальства утаили, не хотели, чтоб они
знали о досадном промахе. А когда меня у Турка увидели, забеспокоились,
начальство могло не одобрить вашей скрытности, а объяснить, почему вас
взволновало мое присутствие рядом с квартирой Турка, вы не могли без того,
чтобы не рассказать о встрече в «малосемейке».
— Ох, до чего ты умная, — презрительно заметил он.
— Это не я, это они… Вы просили, я рассказала, чего же
злиться?
Он неожиданно задумался, брови сошлись у переносицы, а
взгляд уперся куда-то в пол возле моих ног, я наблюдала за ним, боясь
пошевелиться, потому что неизвестно, что он сейчас надумает. Укокошить меня ему
ничего не стоит, типы с такими глазами на многое способны, а я еще ремонт в
душевой не сделала, да и помимо душевой у меня масса планов. Обидно, если из-за
какого-то придурка все они в одночасье рухнут…
Я вздохнула и решила хоть что-то для себя сделать.
— Вот вы убить меня хотите, — начала я
ненавязчиво, не испытывая особой уверенности, что он меня слышит. — А
по-моему, это неосмотрительно. К примеру, Мороз действительно решит от вас
избавиться… Вы могли бы его осчастливить, что есть человек, которому доподлинно
известно обо всех его штучках, я себя имею в виду, и этот человек, то есть я, в
случае, если с вами приключится какая беда, сразу пойдет в соответствующие
органы и все расскажет. По крайней мере, во всех фильмах, что я видела, именно
так герои и поступали. Сами подумайте, взлетите вы, к примеру, на воздух вместе
со своей машиной, а Мороз будет жить припеваючи да посмеиваться, а тут вы
будете знать, что есть я и Морозу после вашей кончины придется не сладко.
По-моему, сознавать это гораздо приятнее…
— Заткнись, — сказал он. Я умолкла, продолжая
наблюдать за ним. Синий убрал пистолет, что меня немного успокоило, затем он
уставился на меня, а я на него. Длилось это минут пять, после чего он поднялся
и пошел в дальний угол подвала, прихватив с собой фонарь.
— Эй, — крикнула я. — Вы куда?
— У меня дельце образовалось. А ты посиди здесь.
Выбраться отсюда ты не сможешь, но, если хочешь, попробуй. Орать тоже
бесполезно, стены толстые, а в округе ни души. Советую молиться за мое
здоровье, потому что, если я не вернусь… когда-нибудь… смерть у тебя будет… не
позавидуешь.
— А когда вы планируете вернуться? — насторожилась
я.
— Может, через день, может, через неделю, —
усмехнулся он. — Как повезет…
— Эй, вы мне воды обещали, — забеспокоилась я.
— Правда? — В свете фонаря он продемонстрировал
пластиковую бутылку, отвинтил крышку и вылил воду на бетонный пол. —
Извини, вода кончилась.
— Козел, — с чувством сказала я, он хихикнул,
раздался душераздирающий скрежет, точно открылись двери темницы, затем глухой
стук, и все стихло, то есть не просто все стихло, а пала могильная тишина, а я
почувствовала себя погребенной заживо в огромном склепе.
Через пять минут стало ясно, у меня на выбор два занятия:
либо зареветь от тоски и отчаяния, либо попытаться развязать руки. Человек я по
натуре деятельный, оттого рыдать себе отсоветовала: пользы никакой, да и
.скучновато. Подождав немного, чтобы глаза свыклись с темнотой, я занялась
своими руками. После недолгого обследования стало ясно: стянуты они скотчем,
освободиться — дело нехитрое, если бы этот гад не позавязывал узлов, скорее
всего морских. Я советовала себе быть терпеливее и даже пословицу вспомнила:
«Терпение и труд все перетрут». Не знаю, что имели в виду предки, я-то имела в
виду скотч и потому в основном полагалась на свои зубы, подбадривая себя тем,
что, свяжи этот гад руки мне за спиной, было бы много хуже, а так… так тоже не
очень, но надежды терять не стоит. Не знаю, сколько я потратила времени, пот катил
с меня градом, в висках стучало от напряжения, и зубы ныли и уже кровоточили,
однако, потянув в очередной раз за ленту, я почувствовала, что она
разматывается, возблагодарила господа и как по волшебству уже через минуту
освободила руки. С ногами было проще, на них я потратила гораздо меньше времени
и вскоре, с трудом поднявшись во весь рост, могла поздравить себя с первой
победой. «Глаза страшатся, а руки делают», — напомнила я себе еще одну
известную пословицу и, держась за стену, отправилась обследовать подвал. Он
показался мне огромным: высотой в человеческой рост и совершенно пустой. Где
может быть такой подвал? Какая-то стройка, где уже несколько лет не появлялась
ни одна живая душа? Через несколько метров я уперлась в железную дверь, мало
того, что выглядела она несокрушимой, так с моей стороны даже ручки не было.
Понапрасну сломав ногти, я отступила, попыталась вспомнить какую-нибудь
подходящую случаю пословицу, но и тут не повезло. Присев на корточки и
отдышавшись, я посоветовала себе не паниковать и как следует подумать. Если
есть подвал, то он сделан людьми с какой-то целью, например, что-то хранить.
Подвал должен проветриваться, в затхлом воздухе ни люди, ни товар долго не
протянут. Допустим, на людей он не рассчитан, но какая-то вытяжка должна быть
или хотя бы крохотные окошки, как в деревенских домах. Вот их и следовало
найти. Я двигалась вдоль стены, тщательно ощупывая ее. Должна быть какая-то
труба, ну хоть что-нибудь должно быть… Я уперлась в соседнюю стену и пошла
вдоль нее, но стена вовсе не была стеной, какой-то столб, может, подпорка, я
обошла его и взвизгнула от восторга: впереди, чуть левее, пробивался тусклый
свет. В два прыжка я достигла этого места и поняла, что моя радость была
несколько преждевременной. Это точно было окно, беда в том, что в него и кот бы
пролез с трудом, а мне не стоило и пытаться, ко всему прочему, окно было почти
полностью скрыто высокой травой, я протянула руку и обожглась, нащупав стебли
крапивы.
— Что ж, стоит попробовать в другом месте, —
вздохнула я и отправилась дальше.
Всего таких окошек оказалось пять: крошечное окошко и
крапива по соседству. Обилие крапивы свидетельствовало о том, что здание
необитаемо. Я посмотрела на часы, 8.00 утра, надо полагать, значит, с момента
моего похищения прошло довольно много времени. В восемь утра люди отправляются
на работу, может, стоит позвать на помощь? Синий намекал на то, что занятие это
зряшное, наверное, он знал, что говорил, и все же стоит попробовать. Я вплотную
придвинулась к окошку и заорала что есть мочи:
