— Можно с вами поговорить? — продолжая улыбаться,
спросил Александр Сергеевич.
— Мы с Андрюхой чай пить собирались, то есть с Андреем
Петровичем, — поправилась я, чувствуя, как наливаюсь краской.
— А меня не угостите?
— Что ж, пойдемте, — пожала я плечами, а
Коломейцев, с момента обмена рукопожатием с Родионовым стоявший по стойке
«смирно», зачем-то снял фуражку, повертел ее в руках и сказал:
— Что ж, Дарья Сергеевна, вы с товарищем побеседуйте, а
я уж в другой раз. Всего вам доброго. — И зашагал через двор. Я смотрела
ему вслед, пока Родионов не начал кашлять.
— Идемте, — кивнула я.
Мы пришли на кухню, и тут открылись два неприятных факта:
во-первых, пить чай было не с чем, за время моего отсутствия трио купальщиков
уничтожило все конфеты, во-вторых, и в главных, не было самого чая. Я
совершенно не знала, что делать, а Александр Сергеевич спешно обулся и, к моему
великому удивлению, исчез. Удивление только возросло, когда Родионов вернулся:
в руках у него была коробка с тортом и пакет, из которого он извлек пачку чая,
зефир и конфеты в довольно внушительного вида кульке. Да, большие хитрецы
работают в нашем уголовном розыске.
— Это все мне? — на всякий случай поинтересовалась
я, чтобы не съесть лишнего и не поставить человека в неловкое положение.
— Конечно, — изумился он, и мы сели пить чай.
То, что Родионов большой хитрец, сделалось мне доподлинно
ясно, потому что об убийстве он не заговаривал, болтал о всякой чепухе, и ладно
бы меня выспрашивал, это было бы как раз понятно — материал собирает, но болтал
он в основном о себе: где родился, где учился, упомянул маму в Туле и дважды
сообщил, что не женат. Оставив три маленьких кусочка купальщикам, мы подъели
торт, я убрала со стола и пристально посмотрела в глаза Родионову. Дураку ясно,
сейчас он сообщит что-то важное и, судя по прелюдии, мало мне не покажется.
Может, еще один труп нашли в том же шифоньере? В общем, тюрьмы мне не миновать,
дело ясное, не стал бы он на торт тратиться. Я пригорюнилась, увлекшись этими
мыслями, а Родионов спросил:
— Вы по вечерам чем обычно занимаетесь?
Вопрос насторожил, я стала лихорадочно соображать, что
ответить, а пытаясь выиграть время, уточнила:
— Зимой или летом?
— Летом, — пожал он плечами, посмотрев в окно.
— Когда как, — не придумав ничего умнее, ответила
я. — По вечерам я бегаю трусцой, но это часов в десять, а вообще-то читаю,
иногда к друзьям хожу, иногда они ко мне. А что?
— Я тоже хочу трусцой бегать. Третий месяц собираюсь,
все никак. Может, вместе побегаем?
— Может, — хмуро кивнула я, пытаясь понять, куда
он клонит.
— Так, может, сегодня?
— Хорошо, — согласилась я и уставилась на него так
пристально, точно всерьез вознамерилась прочитать его мысли.
— Вот и отлично. Спасибо за чай. — Он поднялся, с
намерением уйти, а я с перепугу схватила его за руку.
— Вы куда?
— Домой, — испугался он.
— А поговорить?
— В смысле еще?
— Нет, в смысле по делу. Вы ж не просто так пришли,
торт купили, чего-то вам от меня надо?
— А… конечно. Но чего мне от вас надо, я лучше потом
скажу, побегаем немного трусцой, вот тогда и…
— Прекратите, — отрезала я. — И не считайте
меня дурочкой. Что вы хотели узнать? Мне нечего скрывать от следствия, так что
задавайте свои вопросы, я отвечу.
— Ах вот вы о чем. — Родионов плюхнулся на стул,
посмотрел на меня и улыбнулся, да так, что стал похож на Буратино. Ясно, что
придуривается. — Вы, Дарья Сергеевна, сегодня к Терентьеву ходили? —
ласково начал он, а я схватилась за сердце.
— Так вы про «Опель» знаете?
— Конечно. Терентьевых я тоже навестил. «Опелем» скорее
всего воспользовались, а затем вернули. Поставить его в буквальном смысле на
место было рискованно, вот и бросили в переулке.
— И что?
— Осталось выяснить, кто же этот самый «Опель» взял.
— Но ведь есть примета: синий кожаный пиджак. Не думаю,
что очень много людей в городе носят такие.
— И я не думаю. Видимо, по этой причине убийца и надел
его.
— Убийца? — пролепетала я. — Значит, вы верите,
что это не я его убила, а тот самый парень… То есть что он был и я не
выдумываю?
— А почему я должен сомневаться? Кстати, есть
свидетель, проживающий в той же «малосемейке», который видел, как мужчина в
синем пиджаке в начале третьего сел в «Опель» и уехал. Свидетель тоже запомнил
синий кожаный пиджак. Психология.
— Что? — не поняла я.
— Характерная деталь: вы видите женщину в огромной
шляпе и запоминаете шляпу, мужчину в синем кожаном пиджаке — и запоминаете
пиджак. Вот если бы пиджак был черным, вы, весьма вероятно, обратили бы
внимание на его лицо и смогли бы дать описание его лица.
— Так вы думаете, он нарочно? — ахнула я.
— Думаю, хотя возможно, что парень любит синий цвет.
— А что с Терентьевым?
— Поспрашивали, он уверен, что машину угнали, хотя жена
считает, что у него проблемы с памятью. Никаких подозрений, кто это мог
сделать, у него нет. Из машины ничего не пропало, и это косвенно подтверждает
мою версию.
— А какая у вас версия? — расхрабрилась я.
— Некто заранее спланировал убийство, угнал машину,
затем вернул ее. Одно я представляю с трудом: за что могли убить Зюзю?
Наркоман, жил от дозы до дозы, интересовался НЛО, читал всякую чушь вроде
«пришельцы похитили троих летчиков» и писал стихи без знаков препинания. В
общем, человек, которому не помешало бы подлечиться, но с точки зрения
окружающих вполне безобидный.
— Но ведь он наркоман?
