И в последний раз с издевкой в голосе он переспросил:
— Это все, что вы можете? Всего лишь мелкие
усовершенствования?
— Жаль, что разочаровала тебя, — начала она, — но…
Гарднер поудобней перехватил ружье под столом и собрался
было достать его, как вдруг… как вдруг защита, которую он поставил, чтобы
скрыть свои мысли, разлетелась вдребезги, глаза Бобби округлились и засверкали,
а ее голос, ментальный голос в голове Гарда, начал без остановки вскрикивать,
(РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО РУЖЬЕ У НЕГО) и звук постепенно нарастал.
Она попыталась сдвинуться с места, целясь в него из
пистолета. Гарднер вскинул ружье и выстрелил в нее. Сухо щелкнул курок. Старое
ружье дало осечку.
Глава 9
В дом призраки придут...
Джон Леандро умер, но его совок все еще жил.
Давид Брайт прождал звонка Леандро до четырех, как они и
договаривались. Время от времени он оглядывался на стол коллеги, и, чем ближе
было к намеченному сроку, тем больше Брайту казалось, что с Леандро что-то
случилось. Постепенно это чувство переросло в уверенность. В половине пятого,
так и не дождавшись звонка, Брайт позвонил в полицейский участок.
На мгновение воцарилась напряженная тишина: голубые глаза
Гарднера и зеленые глаза Бобби встретились.
— Ты попытался… — начала Бобби, а ее мозг (!пытался!)
посылал сигналы, которые эхом отзывались у Гарда в голове. Пауза затягивалась и
вдруг резко прервалась.
Бобби схватила свой фотонный пистолет. Выбора не было. Не
оставалось никакого шанса, и Гарднер прочел это в ее мыслях.
Правая рука Гарднера находилась под столом, но оставалась
левая. Он ухватился за край стола и, не задумываясь, изо всех сил толкнул его.
Стол качнулся и упал на Бобби. В этот момент из игрушечного пистолета вырвался
ярко-зеленый луч и пронизал насквозь плечо Гарднера. Кожу неприятно обожгло под
рубашкой, но рука могла двигаться.
Гард отпрыгнул вправо, не дожидаясь повторения выстрела. Он
схватил стул и запустил им в Бобби. От толчка луч изменил траекторию и оставил
длинный след на кухонном потолке.
В голове Гарда звенели мысли Бобби, (ружье, у него ружье, он
пытался убить меня, мерзавец, у него ружье) и он попытался каким-то образом защититься
от них, потому что боялся, что сойдет с ума. Бобби, лежа на полу, упрямо
целилась в него.
Под руку Гарднеру подвернулась банка с пивом, и он запустил
ею прямо в лицо Бобби. Пиво выплеснулось на нее, заливая Новую и
Усовершенствованную кожу.
Он бросился на Бобби, не думая, что делает. В руках его все
еще было старое ружье.
Бобби попыталась улыбнуться.
Ее крики и стоны все время звучали в его голове, и он
чувствовал, что если не положить этому конец, то он вот-вот сойдет с ума. Он
прицелился ей в голову.
Выстрели, ну же, пожалуйста, выстрели…
А руки его, не переставая, дрожали.
Палец нащупал курок ружья и нажал на него.
Щелчок.
Бобби стонала, стонала, стонала… Каждый ее стон отзывался в
его голове.
Он вновь спустил курок. И на этот раз ружье выстрелило.
Стон внезапно перерос в долгий, протяжный вой. В голове
зазвенело так, что Гарднер чуть не потерял сознание.
Потом вдруг стон оборвался, и стало тихо.
Бобби Андерсон — или то, во что она превратилась, — была
мертва, как упавший с дерева осенний листок.
Она была мертва, и Гарднеру, очевидно, тоже в скором времени
предстояло умереть, но он еще не закончил всех дел.
Еще не закончил.
Киль Арчинбург пил пепси-колу, когда в его голове вдруг
прозвучал этот жуткий стон. Бутылка выпала из его рук и разбилась об асфальт.
Перед глазами замелькали огоньки, он зажмурился и внезапно грузно осел на
землю. Под тяжестью головы шея хрустнула, и он был мертв раньше, чем коснулся
земли.
Хейзел Мак-Гриди, Дик Аллисон, Ньют Беррингер — все они
услышали этот стон, и все они отлично знали, откуда он.
Бобби, — думали они. — Бобби Андерсон умирает!
Стон Бобби прорезал воздух Хейвена, как сирена. Все жители
города замерли… а потом преобразованные люди ринулись на улицы, все с
одинаковым выражением на лицах: боли, ужаса… и злобы.
Все они знали, кто сейчас бьется в агонии.
И все они слышали внезапную тишину, означавшую только одно —
смерть.
И сразу во всех головах одновременно мелькнула мысль:
Ее ферма. Все. Каждый. Убить его, пока он не совершил еще
чего-нибудь.
Эта коллективная мысль, словно дружный хор, повисла в
воздухе, почти осязаемая.
И дальше, как развитие этой мысли, в головах каждого
прозвучало то, чего все они опасались больше всего: ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ПОКА ОН НЕ
НАНЕС УЩЕРБ КОРАБЛЮ, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОСТАНОВИТЬ ЕГО.
Ошеломленный происшедшим и обессиленный, Гард стоял над
распростертым на полу телом Бобби. Валиум начал действовать. Больше всего Гарду
сейчас хотелось спать.
Двигаясь как сомнамбула, он добрался до умывальника, взял
стакан, высыпал в него всю соль из солонки, долил воды и не размешивая выпил.
Через пару минут его тело сотрясала кровавая рвота. Но принятые таблетки
продолжали свое действие. Борясь со сном, Гард неловко сел на краешек стула. В
голове его проносились бессвязные мысли… О Бобби… О том, как счастливы они
были… О Питере… Мир в его глазах померк. Гард из последних сил приказал себе не
спать… и глаза его закрылись.
Пробудившись от забытья, Ив Хиллмен внезапно почувствовал,
что с Гарднером неладно. Он прислушался. Так и есть — спит.
Спит… и обо всем забыл…
…но существует еще Давид.
Умирающий Давид. Ив слышал мысли внука, и это придавало ему
силы.
Ив боролся с темнотой.
Боролся и звал:
Вставай! Вставай! Ты должен выйти из дома! Ты должен выйти
на свет! Ты должен спасти Давида! Вставай! Вставай! ВСТАВАЙ!
Сквозь сон Гарднер услышал мысли старика.
— Хорошо, — промычал он переполненным кровью ртом. — Я
слышал, оставь меня в покое.
Он попытался встать на ноги. Пол поплыл под ним, и он,
покачнувшись, упал на четвереньки. Гард повторил попытку и вновь неудача.
