К счастью, все вышло так, как разъяснил нам разумный Сенечка. Обмотанный веревкой, держа в руках тяжелый камень, Сенечка вступил в воду. Его шатнуло и понесло вбок.
Я травил веревку, привязанную другим концом к вкопанному в землю столбу. Веревка натянулась под острым углом, и Сенечка исчез под водой. Я отлично знал, что он – рыба, и в то же время с трудом удержался от того, чтобы не броситься за голеньким ребенком, сгинувшим в черной воде.
Веревка рывками вырывалась у меня из рук. Ирка подбежала, чтобы помочь мне удержать конец. Помощи от нее было немного, но я ее не стал отгонять…
Я видел, как страшной обтекаемой массой по воде пронеслось тело черепахи. Хорошо рассуждать о том, что черепахи безопасны – но там, во рве, всего-навсего маленький мальчик.
Веревка то натягивалась, рвалась из рук, то вдруг ослабевала. Мне казалось, что Сенечка должен был давно уже пересечь водную преграду, но он не появлялся на той стороне. Неужели с ним что-то случилось?
Ирка трогала меня за рукав, будто порывалась что-то сказать, но в последний момент удерживалась.
Теперь веревку тянуло вправо по течению, но я вдруг понял, что она уже прикреплена к чему-то на той стороне. И как бы в ответ на мои мысли, из воды, у основания башни, высунулась голова Сенечки, который с трудом удерживался на месте.
– Тащи веревку, натягивай, – сказал он. И мне показалось, что голос его прозвучал слишком громко, и сейчас сверху вспыхнут фонари.
Но ничего не случилось. Ирка помогала тащить веревку.
Сенечка пропал с поверхности воды.
Наконец веревка натянулась над самой водой, и мы привязали ее к столбу.
Ирка примотала себе на спину всю нашу одежду. Я с ее помощью привязал к себе на спину ползуна. Ползун трусил, он начал вдруг говорить, что если он утонет, то надо обязательно сообщить об этом куда-то… Но мы не слушали его – мы боялись, что не успеем.
Ирка первой вошла в воду, вцепившись в веревку. Ее тянуло течением, отрывало от веревки, но она медленно перебирала руками по ней. Веревка натянулась углом, вода пенилась вокруг Ирки, медленно передвигающейся к основанию башни. Ползун, привязанный к моей спине, вздрагивал.
– Не шевелись, когда поплывем, – предупредил я его как можно решительней.
– Я знаю, – отозвался ползун.
Но когда Ирка, добравшись до башни, помахала мне рукой, и подошла моя очередь перебираться через несущуюся реку, ползун стал вести себя безобразно. Он цеплялся мне в спину когтями, и я готов был его сбросить – так было больно.
На середине меня чуть не оторвало от веревки, я ничего не видел, вода завивалась вокруг меня, холодный вал бил в бок, я не помню уж как добрался до стены. И только когда рука моя уперлась в бетон, я с великим облегчением понял, что переплыл.
Кто-то дернул меня за ноги, я хотел огрызнуться, чуть не нахлебался воды, но потом понял, что Сенечка помогает мне нырнуть. Я сказал ползуну (не знаю, услышал ли он):
– Ныряем, не суетись!
Потом, набрав в легкие воздуха и все еще держась за веревку, я другой рукой повел вниз по стене, и через полметра, не более, моя рука провалилась внутрь и меня сильно дернули за нее. В этот момент ползун, перепуганный и потерявший ориентировку, с такой силой рванул меня когтями по загривку, что я было закричал – вода попала в глотку, я не понимал, что со мной творится, я даже не мог выпустить судорожно сжатую в кулаке веревку, и Ирке пришлось буквально отламывать мне пальцы…
Вода расступилась.
Я выплыл в середину черного, наполненного водой колодца. Вокруг меня отвесно поднимались внутренние стены башни. На стене, одна над другой, горели тусклые лампочки. После темноты они казались яркими, и я сразу разглядел Сенечку, который помог мне выбраться на край колодца.
Помещение на дне башни было велико, и там, помимо колодца, из которого мы вылезли, размещались машины, которые мерно постукивали, крутя громадными колесами. Я подумал, что именно они гонят воду во рве.
Первым делом я стал отвязывать ползуна, проклиная его на чем свет стоит. Сенечка и Ирка помогали мне, а ползун жалко оправдывался, чувствовал свою вину, но утверждал, что не помнит, как пытался меня искалечить.
– Славно он тебя изукрасил, – сказала Ирка, глядя на мою спину.
– Надо бы перевязать, – сказал я. – Может, у него когти ядовитые.
– Я не давал вам оснований так обо мне думать, – почему-то обиделся ползун.
– Перевяжем потом. Ты терпеть можешь? – спросила Ирка.
– Буду терпеть, – сказал я. – Но чтобы я еще когда-нибудь таскал на себе ползунов – увольте!
В башне было теплее, чем снаружи, и если бы не царапины на спине, я бы сказал, что первую часть путешествия мы совершили удачно.
Но что делать дальше, я не представлял.
Нас подвели на том берегу рва – никто не пришел к нам на помощь. А что здесь? Где помощники?
Оглядевшись в поисках пути, которым попадали к работающим машинам спонсоры и их слуги, я увидел, что к стене прикреплена узкая металлическая лестница, которая поднималась, загибаясь, и заканчивалась под самым потолком решетчатой площадкой и железной дверцей. Это был единственный выход из первого этажа башни.
Оставив моих спутников внизу, я быстро взбежал по лестнице наверх и попробовал дверь – дверь была заперта. Впрочем, этого следовало ожидать.
Сверху мои спутники казались мне столь маленькими, несчастными и беспомощными, что любой спонсор их мог раздавить одним пальцем. К счастью, желающего спонсорского пальца в наличии не оказалось.
Мы не решались громко разговаривать – не исключено, что этот зал соединялся с другими помещениями невидимыми для нас ходами.
Ирка сложила руки трубой и громко прошептала:
– Ну и что?
Я развел руками, показывая, что дверь не открывается. И пути дальше нет.
Сенечка обезьянкой взбежал по лестнице и, встав рядом со мной, начал осторожно поворачивать ручку, словно ждал какого-то сигнала, позволившего бы растворить дверь.
Мы возились перед дверью как глупые животные, а внизу ползун и Ирка стояли у широкого колодца, задрав головы и ожидая от нас благоприятных вестей.
И вдруг мы услышали, как кто-то с той стороны поворачивает ключ. Мы с Сенечкой отпрянули в сторону и прижались спинами к стене. Я поднял руку с ножом, готовый ударить им человека, вознамерившегося войти в зал.
Дверь открывалась медленно, словно тот, кто был по ту ее сторону, тоже не был в себе уверен и трусил.
Я занес руку с ножом, но когда дверь наконец приоткрылась, я не увидел головы там, где ожидал ее увидеть. Сначала мне показалось, что на металлическую площадку вышел еще один ребенок, такой как Сенечка.
И только когда снизу радостно ахнула Ирка, по буйной шапке волос я догадался, что дверь открыла Маркиза.
