– Что это? – спросил Сенечка. – Я никогда не видел.
– И я не видел, – сказал я. – Но я думаю, что ночью они спят.
– Только без паники, – сердито сказала Ирка, – вы уже готовы убежать назад.
– Никто никуда не бежит, – сказал я.
– Ползун с ними расправится как с котятами, – сказала Ирка.
Мне показалось, что последнюю фразу она только что придумала.
– Пойдемте поглядим на город, – сказал я, чтобы не ссориться.
– Чем меньше мы будем гулять, тем лучше, – возразила Ирка.
– Интересно же посмотреть, как живут люди в счастливом городе Аркадии!
– И мне интересно, – сказал Сенечка.
– Хорошо, – согласилась Ирка, – только руками ничего не хватать, не привлекать к себе внимания, не драться и не спорить.
– Разумеется, – сказал я. – Без сомнения.
Я понимал, что Ирке не меньше чем нам интересно погулять по сказочному городу. Ведь даже если мы останемся живы, мы никогда больше сюда не попадем. Ирка оглядела нас, приказала мне вычистить пятно на брюках, а Сенечке отряхнуть шапочку и почистить травой ботинки.
– Если кто-нибудь что-нибудь спросит, – приказала Ирка, – мы – счастливая семья: Беккер-отец, Беккер-мать и Беккер-сын.
– А кто Беккер-сын? – спросил Сенечка.
– Ты, мой ласковый, – сказала Ирка и щелкнула его по лбу.
– Еще чего не хватало! – возмутился малыш и протянул мне ручку. – Я лучше буду с Тимом гулять, он не дерется, – сообщил он ей.
Мы миновали склады. Дорожка, что вела к ним, вливалась в настоящую улицу, замощенную булыжником.
По обе стороны улицы были небольшие палисадники, в которых цвели сирень и тюльпаны. За палисадниками тянулись одноэтажные уютные домики под красными крышами, покрашенные в веселые цвета. Из труб вились дымки, а из кухонных окошек тянуло вкусной пищей. Кое-где в палисадничках копались старушки, сажали рассаду, пропалывали грядки. При виде нас некоторые распрямляли свои старые спины и вежливо с нами здоровались. Мы, разумеется, здоровались в ответ.
Из некоторых открытых окон доносилась приятная музыка. Я заглянул в одно из них и увидел, что там, за небольшим пианино, сидит приятная девушка с высокой прической и играет.
Сенечка шел, не закрывая рта – никто из нас ничего подобного не видел, но мы с Иркой как могли скрывали свои чувства, свое удивление, а Сенечка скрывать его не намеревался.
Когда короткая улица особнячков окончилась, мы повернули на другую, где палисадников перед домами, как правило, не было, да и сами дома были крупнее, порой двухэтажными, кирпичными. На подоконниках окон, выходивших на улицу, стояли горшки с цветами, а также аквариумы и клетки с певчими птицами. Порой между ними выглядывала бабушкина или дедушкина голова и улыбалась нам. Мы улыбались в ответ.
На всем, что мы видели, была печать довольства, обеспеченности и аккуратности.
В конце той улицы, которая, судя по табличке на почтовом ящике крайнего дома, называлась «Яблоневая», мы нашли кафе «Уют». Оно занимало первый этаж небольшого розового дома. Перед открытой дверью на тротуаре стояли под полосатыми зонтиками два столика, покрытые клетчатыми скатертями. Мы заглянули внутрь. Там тоже были столики. За одним сидел бледный худой человек в черном костюме. На полу рядом с его стулом лежал моток веревки и высокая черная шляпа, которая, как я потом узнал, называется цилиндром. Черный человек большой ложкой ел из хрустальной вазы мороженое с фруктами.
Внешняя стена кафе была стеклянной, сквозь нее мы видели башню. Вид был красивый.
– Здравствуйте, – сказала Ирка, которая скорее меня осваивалась в неизвестной обстановке. – Можно у вас позавтракать?
– Я трубочист, – вежливо сообщил человек в черном. – У меня сейчас второй завтрак. Меня ждет работа. Но сейчас мы вам поможем. Елена! Елена Константиновна!
Тотчас же занавеска, скрывавшая заднюю дверь, откинулась, и в помещение впорхнула молодая полная женщина в розовом в оборках платье до пола, с высоко забранными кверху волосами, увенчанными высоким, усыпанным блестками, гребнем.
– Ах, простите, – сказала полная дамочка. – Я зачиталась на кухне. – Новый роман Тургенева! Вы любите Тургенева?
У меня вдруг возникло странное ощущение – настоящие ли люди нас здесь окружают? Может быть, это органчики, счастливые роботы?
– Что будем кушать? – спросила дамочка.
– А что есть? – спросила Ирка.
– Все зависит от того, сильно вы спешите или умеренно? Если сильно, то я предложу вам бутерброды с сыром, кофе с молоком и печенье.
Сенечка проглотил слюну.
– Но мы не очень спешим, – нашлась Ирка.
– Тогда – яичницу из трех яиц для каждого с ветчиной. Вы употребляете ветчину? Она немного жирная сегодня.
– Несите! – сказала Ирка.
– Одну минутку, рада вам услужить.
Дамочка побежала прочь, напевая на ходу. Черный трубочист поднялся из-за стола, положил на стол банкноту и ушел не попрощавшись.
– Я хочу жить в этом городе, – заявил Сенечка.
– Наверное, я сплю, – сказала Ирка. – Три яйца на каждого. Я, может, за всю жизнь три яйца съела.
– И я! И я! – засмеялся Сенечка.
– Интересно, а нам денег хватит? – испугался я. – А то мы можем провалить всю операцию.
– Наверное, хватит, – сказала Ирка.
– Одну минутку! – крикнула, высунувшись из-за занавески, хозяйка кафе. – Если хотите, можете посидеть на улице, я туда вам вынесу.
– А точно, интересно, – сказал Сенечка и первым пошел наружу.
Мы уселись за столиком. Я с удовольствием смотрел на моих спутников. Удивительно, как легко люди привыкают к хорошему. Мы сидели, словно благополучная семья из какой-то нечитанной мною книжки. Светило мягкое солнце, улица, замощенная ровной, хорошо подобранной брусчаткой, была такой чистой, словно пол в доме. Недаром же все, кто слышал о Счастливом городе, мечтают в него попасть.
По улице изредка проходили люди, некоторые раскланивались с нами. Были они старомодны и казались актерами из старинной пьесы.
– Интересно, – произнес Сенечка, – а до спонсоров все люди так жили?
– По-разному, – сказала Ирка. Я понял, что и она толком не знает, как жили люди.
Из двери вышла с подносом хозяйка кафе.
Она поставила посреди нашего стола большую сковороду с яичницей, расставила тарелки и разложила вилки и ножи. Она собиралась уйти, но тут увидела, как Сеня уже старается подцепить вилкой край яичницы.
Вдруг милая женщина густо покраснела и прошептала:
– Вы с ума сошли! Не трогайте! Не смейте!
Удивленный Сенечка спрятал руки под стол, решив, что женщину испугали его перепонки. Но причина ее волнения заключалась в другом.
