Войдя туда, мы оказались в столовой – обширной комнате, облицованной темными деревянными панелями и залитой утренним солнцем, вливающимся в многочисленные высокие окна. Там стояло десятка три столов и столиков, за которыми и сидели обитатели питомника.
Ближе к окнам стояли столики для малышей. Несколько женщин, одетых в белые халаты подобно Людмиле, ходили между столиками и при необходимости помогали малышам управляться с ложками и хлебом. Чем дальше от окон, тем выше становились столы и стулья. Неподалеку от дверей за столами сидели любимцы восьми-десяти лет, явные переростки. Как потом оказалось, это были невостребованные любимцы. Если на них еще некоторое время не будет заявок, их, вернее всего, отправят на какие-нибудь работы.
Но большинство столиков было занято любимцами в возрасте от трех до пяти лет, именно таких обычно и разбирали по семьям.
Я не успел как следует рассмотреть эту галдящую толпу, потому что Людмила отвела меня в угол, возле раздачи, за взрослый стол, за которым сидел мрачного вида усатый брюнет в белом халате, видно, из местных работников. Она велела мне сидеть, а сама принесла из-за загородки две миски с кашей, а мрачный мужчина указал мне на нарезанный хлеб в миске посреди стола, как будто сомневался в моей способности догадаться о назначении хлеба.
Я молча взял ложку и принялся за кашу. Каша была недосолена. Я спросил Людмилу:
– А где у вас соль?
Людмила переглянулась с мрачным типом в халате. Тот сказал:
– Соль в каше уже есть.
– Вот именно, – сказала Людмила. – Мне нравится.
– Я не спрашивал вашего мнения, – сказал я.
Я поднялся и пошел за загородку. Там была кухня. На раздаче стояла толстая женщина в некогда белом, а теперь засаленном халате.
– Дайте соль, – сказал я.
– А ты кто будешь? – спросила она.
– Я контролер, – сказал я.
– Господи! – воскликнула женщина. – А мне не сказали!
– Дайте соль, наконец! – рассердился я.
Толстая повариха принесла тарелку соли и протянула мне.
Я вернулся к столу с тарелкой соли, чем вызвал недоуменные взгляды моих соседей, которые, видимо, ожидали, что я начну черпать соль ложкой. Оба прекратили есть и уставились на меня.
Я же посолил кашу и принялся есть ее так быстро, что она в мгновение ока исчезла из миски.
– Что еще будет? – спросил я.
– Чай, – сказала Людмила послушно. Гонора в ней чуть поубавилось.
Как бы услышав это слово, из-за загородки появилась засаленная повариха, которая принесла для меня большую кружку с чаем. Соседям же моим пришлось ходить за чаем самим.
– Вы с какой целью? – спросил мрачный усач, отпивая чай, который вовсе не был чаем, а лишь унаследовал название у настоящего напитка.
– Проездом, – сказал я нагло. – Должен все осмотреть, а потом поеду дальше.
– Можете рассчитывать на мою помощь, – сообщил мрачный усач и представился: – Автандил Церетели.
Желая, видно, произвести на меня благоприятное впечатление, он продолжал:
– Я заведую лабораторией.
– А я генетик-воспитатель, – сообщила Людмила. – Готовлю детенышей к будущей жизни.
– Понятно, – сказал я. Хоть еще несколько часов назад я ничего не помнил о своем детстве в питомнике, в котором я провел первые два года жизни. Теперь память начала постепенно возвращать мне воспоминания о нем.
Не дожидаясь, пока мои соседи закончат завтрак, и Людмила сообщит, куда мне отправиться, я встал из-за стола и поднялся на второй этаж особняка, потому что мне представилась длинная комната, в которой в два ряда стоят детские кроватки, и крайняя в дальнем ряду – моя.
Лестница, коридор и сама спальня были пусты – все еще завтракали.
Под ногами была вытертая тысячами шагов ковровая дорожка, я толкнул высокую дверь. Дверь знакомо заскрипела. Вот и комната – я мгновенно узнал ее и направился к моей кровати.
Я стоял над кроватью и не узнавал ее – вернее всего, моя кроватка уже развалилась, и они поставили там новую, но зато я мог себе представить, что лежу там и смотрю, как передвигается тень от листвы могучего дерева, растущего за высоким узким окном…
– Здравствуй, – произнес детский голос.
У моих ног стоял малыш лет трех-четырех, курчавое, рыжее существо с веселыми озорными глазками.
Малыш протянул мне ручку.
Я пожал ее. Мои пальцы ощутили что-то странное, я пригляделся: пальцы мальчика были соединены перепонками, на босых ногах – то же самое. И сами пальцы на ногах куда длиннее, чем у меня.
– Я здесь сплю, – сообщил мне малыш.
– А я здесь спал раньше, – сказал я. – Только это было очень давно.
– А я испугался, – сказал малыш. – Мне сказали, что приехал злой дядя, который проверяет, как застелены постельки. А моя застелена плохо.
– Не бойся, – сказал я. – Твоя постелька отлично застелена.
Но малыш не слышал меня – он старательно разглаживал одеяльце.
Когда он нагнулся над кроваткой, я увидел на его спине два глубоких разреза, в которых пульсировала темная плоть.
Мне хотелось спросить у малыша, что это такое, но я испугался его обидеть.
– А теперь? – спросил малыш.
– Теперь совсем замечательно.
– А вы и есть злой дяди?
– Я добрый дядя, – сказал я. – Если хочешь, я буду с тобой дружить.
– Хочу, – сказал малыш. Он снова прогнул мне ручку и представился: – Арсений. А можно звать метя Сеней.
Я пошел вниз, Сеня за мной. Он обогнал меня на лестнице, на бегу разрезы на спине разошлись.
Людмила ждала меня внизу лестницы.
– Я не знала, куда вы пошли, – сказала она.
– Я хотел познакомиться с домом, – ответил я.
– Это уникальное предприятие, – сказала Людмила, глядя на меня и упор светлыми глазами, словно хотела проникнуть мне в сердца и выведать мот мысли. – Мы поставляем любимцев на всю Россию У нас сотни заявок.
Малыш отошел на шаг – он ее остерегался.
– А ты чего здесь стоишь? – удивилась Людмила. – А ну немедленно на процедуры!
Арсений не смог скрыть разочарованного вздоха и побрел прочь. Сначала я хотел остановить его, но тут же вспомнил, что у меня есть вопрос, который я не хотел задавать при малыше.
– Почему у него перепонки? – спросил я.
– У Арсения? – По крайней мере, она знает их по именам. – Такой заказ.
– Извините, я вас не понял. Какой заказ?
– Мы выпускаем из нашего питомника любимцев различного рода, – сказала Людмила. Мы с ней стояли неподалеку от входа в особняк и мимо нас пробегали малыши, которые уже позавтракали. Некоторые спешили к гимнастическим снарядам, стоявшим на обширной лужайке, другие расходились по бетонным домам. – Обычно от нас не требуется ничего особенного – мы должны гарантировать, что малыш здоров, лишен генетических изъянов, что он знает, как себя вести в доме спонсора, не будет там гадить или шалить. Так что когда приезжает заказчик, он берет себе детеныша из основной группы.
