Зрители в первых рядах начали кричать и хлопать в ладоши, будто им объявили какую-то интересную новость, а спонсоры замолчали и замерли.
В проходе справа от нас открылись деревянные ворота, и оттуда выехали мои новые товарищи – рыцари во главе с Муромцем. Их латы сверкали под ярким солнцем, копья были подняты к небу.
Следом за рыцарями на арену вышли пешие воины с мечами и щитами. Я узнал среди них Батыя и Гургена.
Кто же их противники?
И как бы в ответ на мой немой вопрос отворились ворота на другой стороне стадиона, и оттуда появились совсем другие рыцари.
Как я жалел в тот момент, что не захотел читать старую книгу с картинками, которую мы с Виком отыскали вместе с другими сокровищами в подвале разрушенного дома на окраине нашего городка! Я отлично помнил картинки в той книге. Они изображали рыцарей, несколько похожих на тех, что составляли войско господина Ахмета. А вот те, другие, были одеты совсем уж странно. На их головах красовались ведра с рогами. То есть предметы, заменявшие им шлемы, более всего походили на ведра. Впереди в ведрах были сделаны прорези для глаз. Их кольчуги прикрывались плащами, белыми и длинными, на которых были нашиты кресты, но из-под плащей высовывались ноги, обутые в железные чулки. Вот эти чудовища и вышли на состязание с моими товарищами, которые мне казались куда более красивыми – шлемы на них были коническими, и лишь вертикальная железная полоса, предохраняющая нос, закрывала часть лица, тело было покрыто кольчужной рубашкой, и на груди к ней были прикреплены небольшие щитки. Плащи у наших были короткими, красными – я готов был любоваться нашими рыцарями.
Оба маленьких войска остановились, не доходя друг до друга, словно изучая противника.
С трибун донеслись крики – люди, собравшиеся там, приветствовали рыцарей.
Судья уверенно стоял на своей платформе, а ее водитель, видно опытный в делах такого рода, вывел машину в центр поля. Судья поднял руку, дал свисток, и его автокар быстро попятился.
Но никто из противников не сделал и шага вперед.
Они начали осыпать друг друга проклятиями и угрозами.
– Ты чего пришел? – кричал кому-то Добрыня. – Вали отсюда, пока цел!
– Поешь дерьма собачьего! – кричал в ответ человек в ведре с рогами.
Голос его из-под ведра доносился глухо. Его сосед, у которого тоже на голове было ведро, но вместо бычьих рогов возвышался один – лосиный, бил железными ногами по бокам тяжелого коня и монотонно вопил:
– Забью, заколю, затопчу!
В перебранку вмешались пешие воины.
– Берегись, сокольничья шваль! – кричал Батый.
– Молчи, желтопузый! – откликнулся вражеский рыцарь, одетый похуже прочих, на ведро которого не хватило рогов, и потому он украсил шлем граблями. – А то заткну тебе халяву.
– Что? Желтопузый? – возмущенный Батый кинулся на обидчика, хоть имел лишь щит и копье, тогда как противник был вооружен мечом и закован в латы.
Остальные участники боя в дело пока не вступали, ждали, видно, исхода поединка и подбадривали участников его, присоединив свои крики к воплям, что неслись с трибун. Даже спонсоры, которые известны мне как крайне сдержанные существа, начали колотить жесткими слоновьими лапами по стальным загородкам своих лож.
Батый делал короткие выпады копьем и быстро отпрыгивал назад; более тяжелый его противник топал за ним, рассчитывая поразить мечом, и если это даже ему удавалось, Батый успевал подставить щит. Мне уже казалось, что наш Батый сейчас вонзит копье в тело врага – и, что удивительно, мне уже этого хотелось, как из толпы врагов выбежал еще один воин в круглом, похожем на ночной горшок шлеме, и ударил Батыя сзади, Батыю пришел бы конец, если бы Гурген не заметил этого выпада, – а он, как я понимаю, ждал от врагов подобного коварства.
Гурген отбил удар, и стадион взревел – одни от радости, другие – от огорчения.
В то время я еще не знал, что под трибунами есть кассы тотализатора, и зрители делали ставки на всю команду или на некоторых ее воинов. Люди ходили туда сами или посылали своих слуг, а спонсоры, которые, оказывается, также участвовали в игре, но не могли ни по своему положению, ни по размеру отправиться к кассе, обслуживались специальными гонцами, которые дежурили за их ложами и по знаку того или иного спонсора бросались к нему за указаниями. Я видел этих людей, но не мог понять их функций – я принял их за консультантов, которые объясняют доверчивым и наивным спонсорам смысл происходящего на поле.
Теперь уже на помощь к вражескому воину кинулись все его товарищи. Лишь самые рослые и тяжело вооруженные всадники оставались на месте, следя за происходящим и ожидая того момента, когда в бой вступят наши ветераны.
Вдруг я увидел, как конец меча коснулся обнаженной руки Батыя, и в это же мгновение, будто воздух из воздушного шарика, из руки полилась кровь. Батый выронил меч и пошатнулся. Один из рыцарей в ведре с орлиным когтем кинулся к нему, чтобы нанести удар, но в бой ворвался Добрыня и отвел удар, и сам стал сражаться с рыцарем. Оба тяжело дышали, и звон их мечей долетал до нашего укрытия.
– Сюда! – закричал Фельдшер, выбегая на край поля и размахивая тряпкой, чтобы привлечь внимание Батыя. Тот сообразил и побежал к нам. За ним кинулся было чужой воин, но Батый был резвее, а Гурген, увидев это, тоже вырвался из схватки и догнал воина, который был вынужден остановиться и защищаться.
Прерывисто дыша, Батый добежал до нас и скрылся за деревянным щитом.
Предплечье было в крови, Батый морщился.
– Черт, – повторял он, – больно!
Фельдшер велел мне налить воды в таз, а сам намочил чистую тряпку и начал вытирать кровь – к счастью, рана была длинная, но неглубокая, раб натер ее квасцами и намочил йодом – Батый взвыл и чуть было не избил нас здоровой рукой. Фельдшер перевязал руку.
– Теперь меч не смогу держать! – Батый ругался, Фельдшер насильно посадил его на скамейку, откуда-то появился Прупис, спросил:
– Ты как?
Ответил раб:
– Ничего не задето. Через неделю заживет.
Прупис больше ничего не сказал и поспешил вокруг поля туда, куда переместился центр боя.
Отвлекшись на раненого Батыя, я упустил тот момент, когда все воины столпились, и затем каждый, найдя себе партнера, стал с ним сражаться. Стадион ревел, спонсоры колотили по барьерам, агенты по ставкам носились туда и сюда, а если прибавить к этому голоса продавцов мороженого и пива, которые сновали по стадиону – угощали людей пивом, вы представляете, пивом! – то можно представить, какой бедлам царил на стадионе.
Прозвучал свисток судьи.
Нехотя, с трудом переводя дух, бойцы прекратили бой. Оказалось, сцепившись мечами, нанесли друг другу раны Добрыня и рыцарь с орлиной лапой на шлеме. Обливаясь кровью, они упали друг на друга, будто сплелись в любовном объятии, и когда судья остановил бой, он позволил Фельдшеру и Прупису осмотреть рану. С другой стороны к рыцарю с орлиной лапой, потерявшему шлем и оказавшемуся ярко-рыжим человеком, спешил врач или тренер.
