Кому ведомо, как чувствует себя та рыба из глубинных трещин,
когда ее быстро вытаскивают на поверхность океана, к солнечному свету? Не
исключено, что ее последние мгновения более наполнены экстазом, нежели ужасом.
Возможно, что она ощущает всю сокрушительную реальность того давления только
после того, как оно исчезает. Если рыба способна думать, не исключено, что она
думает с восторгом: наконец-то я свободна от этого груза! И думает так за
секунды до того, как взорвется. Может быть, все и не так. Рыба из глубин может
вообще ничего не чувствовать, по крайней мере, в нашем понимании этого слова, и
уж конечно, не способна думать… но люди такой способностью наделены.
Вместо ощущения позора Крэгом владело чувство великого
облегчения, некой кошмарной радости, когда он направлялся к рейсу № 29 в
Бостон. Ему предстояло взорваться, а чувство было – «ну и наплевать». Более
того, он с нетерпением ожидал этого момента. Ощущал, как давление слой за слоем
сбрасывается с его кожи по мере того, как он приближается к поверхности океана.
Впервые за последние недели он не рвал бумагу на полоски. Заснул в своем
кресле, едва самолет отчалил от посадочных ворот. И спал, как младенец, до того
момента, как Этот слепой щенок начал визжать.
Теперь ему говорили, что все переменилось, а такого
допустить было нельзя. Невозможно допустить подобное. Он попался в сеть, ощущал
головокружительный подъем. Чувствовал, как растягивается его кожа, словно
пытаясь скомпенсировать потерю давления. Нет, не могут они передумать и бросить
его обратно в бездну.
Бангор?
Бангор, Мэн?
Ну уж нет. Ни за что.
Крэг Туми смутно сознавал, что большинство пассажиров рейса
№ 29 куда-то исчезли, но это ему было безразлично. Они не являлись важным
фактором.
Безумная идея повернуть в Бангор, Мэн… чей именно план это
был?
Разумеется, пилота. Идея Энгла. Так называемого капитана.
Итак, Энгл… Энгл вполне может быть… может быть агентом
противника. Крэг в душе заподозрил это с того момента, как Энгл начал говорить
по интеркому. Но при чем тут душа, в самом-то деле? Нет. Он слышал разговор
между этим тощим пацаном и мужиком в поношенном плаще. Вкус в одежде у того
был, конечно, кошмарный, но то, что он говорил, для Крэга Туми имело глубокий
смысл.
«В этом случае пилот должен быть одним из нас», – говорил
мальчишка.
«И да, и нет», – ответил мужик в плаще. – «По моему сценарию
пилот есть пилот. Он случайно оказался среди пассажиров, летящих в Бостон,
случайно оказался сидящим в каких-нибудь тридцати шагах от двери кабины».
Энгл, иными словами говоря.
А другой тип, который выкручивал Крэгу нос, явно был связан
с ним в качестве прикрытия и охранял Энгла от любого, кто бы мог их
разоблачить.
Он перестал подслушивать разговор между мальчишкой и типом в
плаще, когда тот понес какую-то околесицу насчет того, что Денвер, Де-Мойн и
Омаха исчезли. Идея, что три крупных города Америки просто-напросто исчезли,
была чистейшим абсурдом… но это отнюдь не означало, что все сказанное этим
типом было бредятиной.
Само собой разумеется, это был эксперимент. Идея вовсе не
глупая. А вот то, что все они оказались объектом эксперимента, чушь.
«Это я», – подумал Крэг. – «Именно я являюсь объектом
эксперимента».
Всю свою жизнь Крэг ощущал себя объектом некоего
эксперимента, вроде этого в том числе.
«Перед вами, джентльмены, вопрос дозировки: какое давление
необходимо для успеха. Правильная дозировка произведет некий икс-фактор. Что за
икс-фактор? Вот это нам и покажет наш подопытный субъект мистер Крэг Туми».
Но тут-то Крэг Туми и сделал нечто такое, чего они не
ожидали вместе со всеми своими подопытными кроликами, крысами и морскими
свинками: он заявил им, что выходит из игры.
«Но ты же не можешь! Взорвешься!»
«Взорвусь? Ну и отлично».
Теперь ему все стало ясно. Очень ясно. Все остальные люди
тут были либо невинными зеваками, либо антуражем, нанятым, чтобы придать
достоверность маленькому дурацкому спектаклю. Все было разыграно ради того,
чтобы удержать Крэга Туми подальше от Бостона и не допустить его выхода из
эксперимента.
«Но я им покажу», – думал Крэг.
Он вытащил еще один журнал из кармашка переднего сиденья и
посмотрел на него. На обложке был изображен счастливый мужчина, человек,
наверняка отродясь не слыхавший о лангольерах и не подозревавший о том, что они
таились повсюду, за каждым деревом и кустом, в каждой тени там, за горизонтом.
Счастливый человек катил по живописной сельской местности в автомобиле,
арендованном у фирмы «Авис». Реклама гласила: «Когда вы предъявите карточку
постоянного клиента „Гордости Америки“ в бюро „Авис“, вам непременно
предоставят автомобиль, а если пожелаете, то и с интересной водительницей». Он
начал отрывать узкую полоску от лоснящейся рекламы. Долгий, медленный звук
рвущейся бумаги был одновременно и сокрушительным, и успокаивающим.
«Они увидят сами, когда я скажу им, что выхожу из игры.
Убедятся, что у меня слово с делом не расходится».
Он уронил полоску на пол и принялся за следующую. Важно было
отрывать их медленно. Так же важно было, чтобы они были как можно уже. Но
сделать их слишком узкими было нельзя, поскольку они обрывались на середине.
Для того, чтобы сделать каждую полоску ровной, нужно было иметь хороший
глазомер и твердые руки.
"А я обладаю и тем и другим. Советую проверить. Очень
советую.
Рррип.
Может быть, придется убить пилота".
Его пальцы замерли на половине листа. Посмотрел в
иллюминатор и увидел собственное отражение на фоне черноты – бледное длинное
лицо.
«Возможно, мне придется убить и англичанина».
Крэг Туми никого в своей жизни не убивал. Способен ли он
совершить такое? С чувством растущего облегчения решил, что способен. Конечно,
не во время полета. Англичанин был слишком ловок и силен. К тому же здесь уж
точно не было подходящего оружия. Но когда они приземлятся?..
«Да. Тогда, если придется», – да.
В конце концов конференция была рассчитана на три дня.
Сейчас становилось ясно, что его опоздание было неизбежным, но он хотя бы
сможет объяснить: его усыпили и взяли в заложники – какое-то правительственное
агентство. Это их шокирует. Даже представил себе их потрясенные лица, когда он
выступит перед ними. Триста банкиров со всей страны, собравшиеся, чтобы
обсудить заклады и долги, – а вместо этого услышат грязную правду о том, на что
пошло правительство.
