– Да нет, когда мальчишкой был, с ума сходил по фантастике,
– ответил Брайан. – А ты?
Ник улыбнулся.
– Лет до восемнадцати я считал, что Святая Троица состоит из
Роберта Хайнлайна, Джона Кристофера и Джона Уиндема. Сейчас вот сидел и
вспоминал все эти старые истории. Думал о таких экзотических вещах, как
искривление времени и искривление пространства, о нашествиях чуждых
цивилизаций.
Брайан кивнул. Почувствовал облегчение: хорошо было
сознавать, что не одному ему лезли в голову безумные мысли.
– Я вот к чему: у нас нет никакого способа выяснить,
осталось ли там внизу что-нибудь?
– Нет, – ответил Брайан. – Такой возможности у нас нет.
Над Иллинойсом низкие облака полностью закрыли черный массив
земли далеко внизу. Он был уверен, что земля там была. Роки выглядели
успокаивающе знакомыми даже с высоты в 36 000 футов. Но за их пределами он уже
ни в чем не был уверен. А облачный покров мог простираться до самого Бангора.
Без контроля над воздушными сообщениями он не имел возможности что-либо узнать.
Брайан перебрал в голове несколько вариантов. Савана неприятным был такой: они
прорвутся вниз сквозь облака и обнаружат, что никаких признаков жизни там нет,
и что аэропорт тоже исчез. Где тогда ему совершать посадку этой птички?
– А я, понимаешь, всегда привык ожидать худшего, – сказал
Ник.
«Худшего по сравнению с чем?» – подумал Брайан, но
спрашивать не стал.
– А что, если ты опустишься вниз, и мы полетим на высоте
пять тысяч, – предложил Ник. – Просто бросить взгляд. Может, зрелище небольших
городков и автомагистралей нас как-то успокоит?
Брайан обдумывал уже эту идею. Она была очень заманчива.
– Соблазнительно, – сказал он, – но сделать этого я не могу.
– Почему?
– Потому что я в первую очередь отвечаю за пассажиров, Ник.
Они ведь скорее всего ударятся в панику, даже если я им заранее все объясню.
Подумай сразу об этом нашем скандальном приятеле, который опаздывает на важную
встречу. Ну, тот, которому ты нос завернул.
– Беру его на себя, – ответил Ник. – Да и других, которые
начнут бузить, тоже.
– Я уверен, что ты справишься, – согласился Брайан, – но все
равно не вижу нужды пугать их. Мы в итоге и так все узнаем. Не вечно же нам
быть наверху.
– Ты прав, дружок, – сухо отозвался Ник.
– Я мог бы это сделать, если бы был уверен, что под облаками
окажусь на высоте хотя бы 4-5 тысяч футов, но без диспетчера и без связи с
другими самолетами такой уверенности у меня нет. Я даже не могу предположить,
какие там внизу погодные условия. Ты можешь, конечно, посмеяться, но…
– Я далек от смеха, дружок, поверь.
– А что, если предположить, что мы проскочили в некую
временную петлю, как в фантастическом рассказе? Я опущу самолет под облака, и
мы успеем увидеть бронтозавров, пощипывающих травку на поле фермера Джона,
прежде чем нас разнесет на части какой-нибудь циклон.
– Ты и вправду думаешь, что такое возможно? – спросил Ник.
Брайан внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, нет ли
сарказма в его вопросе. Похоже, что нет, но – кто его знает? Британцы известны
своим ехидным чувством юмора.
Брайан хотел рассказать ему, что однажды видел нечто
похожее, но передумал, решив, что это прозвучит тоже несерьезно.
– Нет, конечно, такое вряд ли возможно, – сказал он. – Но
ты, я думаю, представляешь себе, что у нас нет ни малейшей идеи относительно
того, что происходит и с чем мы имеем дело. Можем, например, врезаться в
совершенно новую гору, которая прежде была Нью-Йорком, или столкнуться с другим
самолетом. Вообще, если это искривленное время, мы точно так же могли бы
оказаться в будущем, как и в прошлом.
Ник посмотрел сквозь окно.
– Похоже, что все небо наше.
– Здесь, наверху – да. А внизу – кто знает? Вот это «кто
знает» для пилота авиалиний – рискованная ситуация, вроде того, что выпадет в
кости. Я намерен пролететь над Бангором, если такие облака и над ним. Пролетим
тогда над Атлантикой и нырнем под потолок на обратном пути дугой. Не так будет
рискованно, если снизимся над водой.
– Ясно. Значит, пока что продолжаем полет.
– Правильно.
– И выжидаем.
– Тоже верно.
Ник вздохнул.
– Ну что ж, ты – капитан.
Брайан улыбнулся.
– Считай, что вам всем повезло.
Глубоко в трещинах на дне Тихого и Индийского океанов живут
рыбы, которые никогда не видели и не ощущали солнечного света. Эти странные
создания плавают в безднах, как призрачные баллоны, освещаемые изнутри
собственным свечением. Хотя они и выглядят хрупкими созданиями, на самом деле
это чудо биологии, созданное, чтобы выдерживать давление, способное в один миг
расплющить человека. Их великая сила одновременно и их слабость: пожизненно
заключенные в своем странном теле, они обречены вечно существовать в черных
безднах. Если их ловят и вытаскивают на поверхность, к солнцу, они просто
взрываются. Не внешнее давление разрушает их, а как раз его отсутствие.
Крэг Туми вырос в своей собственной темной трещине и жил в
собственной атмосфере высокого давления. Его отец был служащим в банке. Он
подолгу отсутствовал дома – карикатурный тип круглого отличника. Своего
единственного сына он подгонял так яростно, как и самого себя. Истории, которые
рассказывал отец на сон грядущий, когда Крэг был еще совсем ребенком, пугали
мальчика. И не удивительно, потому что страх был именно той эмоцией, которую
Роджер Туми старался пробудить в мальчике. Эти истории главным образом были о
расе чудовищных созданий, называемых лангольерами. Их миссия в жизни, их, так
сказать, работа (а в мире Роджера Туми все имело свою работу, все занималось
выполнением серьезных задач) состояла в том, чтобы набрасываться на ленивых
расхлябанных детей. К тому времени, как ему исполнилось семь лет, Крэг стал
целеустремленным круглым отличником во всем, как и его отец. Он решил навсегда:
лангольерам до него не добраться. Никогда.
Четвертной табель, в котором не стояли сплошные пятерки, был
неприемлемым. Иная оценка становилась темой лекции, насыщенной пугающими
предостережениями о том, какой станет жизнь, когда придется рыть канавы или
опорожнять мусорные ящики. Четверка была наказуема обычно недельной изоляцией в
своей комнате. В течение такой недели Крэгу разрешалось только ходить в школу и
появляться за столом во время семейной трапезы. Для хорошего поведения выходных
не было. С другой стороны, выдающееся достижение, например, когда Крэг в
соревнованиях трех школ победил в десятиборье, никакой похвалы не
удостаивалось. Когда Крэг показал отцу медаль за такое достижение, врученную
ему в присутствии всех учащихся, отец посмотрел на нее, невразумительно хмыкнул
и снова уткнулся в свою газету. Крэгу было девять лет, когда отец умер от
сердечного приступа.
