А что, похож.
С ощущением, что ему – им обоим, пся крев, – наплевали
в душу, Спартак сел за стол и бесцеремонно вытянул сигарету из раскрытого
портсигара «Крашке», все еще лежавшего на столе. Коробок спичек легонько
подрагивал у него в пальцах – точнее, это пальцы чуточку тряслись. Он все еще
был голым, но решил – наплевать, Беату этим не удивишь, а на остальных
плевать...
В конце концов красноречие Беаты иссякло, она заметно
сбавила темп. Словно уловив это, Борута вдруг рявкнул негромко, но крайне
внушительно:
– Молчать. Смирно!
Это было произнесено так веско, внушительно, что Беата, уже
разинувшая было рот для очередного залпа проклятий, моментально притихла,
выпрямилась, придерживая простыню с явным смущением. Спартак тоже едва не вскочил
с тяжеленного кресла, выпрямился. В глубине души Боруту он недолюбливал –
чванный тип, надменный, шляхтич с кости и крови, как это здесь именуется – но,
надо отдать ему должное, командир божьей милостью, а это не каждому дано...
– Панна Русалка, – произнес ротмистр бесстрастно, с
непроницаемым лицом, – насколько я могу припомнить – а я не жалуюсь на
скверную память, – вам в свое время приходилось участвовать в подобных
проверках. Причем как раз в качестве проверяющей стороны. И не один раз. Я
прав?
– Но...
– Да или нет?
– Три раза, – сказала Беата с унылой строптивостью.
Ротмистр усмехнулся:
– Мне отчего-то представляется, что подвергшиеся проверке
люди испытывали примерно те же чувства, что и вы сейчас... Я прав?
– Но – я-то...
– Прав я или ошибаюсь?
– Правы, – уставясь в пол, сказала Беата.
– Вот видите. Не мне вам объяснять, что есть такое понятие,
как суровая неизбежность... Была проверка, и вы ее выдержали. Позвольте на этом
считать инцидент исчерпанным и более к нему не возвращаться, не говоря уж о
бурных проявлениях эмоций, – он мельком глянул на Спартака, все еще не
разжавшего кулаки. – Друзья, быть может, вы перейдете в спальню и
приведете себя в надлежащий вид? Ваши внеслужебные отношения меня не
интересуют, все мы люди взрослые и самостоятельные, но нам еще многое предстоит
обсудить, а вид у вас для серьезного совещания абсолютно неподходящий...
Они вернулись в спальню – там уже не было мнимых
гестаповцев, «парабеллум» Спартака и «маузер» Беаты предупредительно выложены
на ночной столик, – принялись одеваться, не глядя друг на друга, а когда
все же встречались взглядом, фыркали сочувственно, с полным пониманием.
Когда они вернулись, «Крашке» сидел за столом рядом с
ротмистром, и перед ним была развернута какая-то карта – ее значительную часть,
как Спартак подметил с порога, занимал лес, и не менее обширную – болота.
– Познакомьтесь, – сказал Борута, поклонившись в
сторону напарника. – Поручик Щупак. Из контрразведки.
Спартак дернул головой, буркнув что-то невразумительное, а Беата
и на подобный скупой знак вежливости не расщедрилась, склонив голову на пару
миллиметров, не более. В голову Спартаку тут же пришло, что псевдо как нельзя
более соответствует личности данного субъекта: «Щупак» по-польски означает
«щука». В яблочко кто-то угодил: никто сам себе не выдумывает кличек, их
окружающие присваивают...
– Что за фокус с патронами? – мрачно поинтересовался
Спартак.
– Вареные, – кратко пояснил Щука.
– А-а...
– Господа, – сказал Борута, – прошу внимания.
Соизвольте ознакомиться с картой. Вам, Янкес, эти места незнакомы, вы там ни
разу не бывали, а вот панна Русалка должна хорошо ориентироваться...
Беата присмотрелась, нахмурила брови, потом уверенно
сказала:
– Кшивоньские леса. Дорога на Стахуры, вот здесь –
лесничество. Собственно говоря, от него осталась только сторожка, все остальное
сгорело еще в сорок втором... Болота... Доводилось бывать.
– Прекрасно, – сказал Борута. – Так вот... Если
поразмыслить, вам следует не обижаться за только что случившееся, а гордиться.
Потому что столь строгая проверка понадобилась по важной причине: работать вам
предстоит на новом, доселе тщательно засекреченном направлении. О котором
понятия не имел не то что Янкес, но и ты, Беата... Немецкие боевые ракеты.
Беата удивленно распахнула глаза:
– Погоди, погоди... Секреты секретами, но... Смутные слухи,
что мы за ними охотимся, знаешь ли, доходили. Особенно после того, как немцы
испытывали ракеты на наших деревнях. По Сарнакам выпустили не менее сотни. А
мы, значит, охотимся... Логично. Меня иногда так и подмывало спросить, почему
мы этого не делаем? Серьезное оружие все-таки...
– Как видишь, именно это мы и делаем.
– Ракеты... – протянул Спартак. – Я их видел. При
мне запускали...
Он спохватился и прикусил язык – как-никак это были
советские военные тайны, которыми с гостеприимными хозяевами никак не следовало
делиться, даже после всего, что они для него сделали.
– Вы имеете в виду эти малютки, которые запускаете с
грузовиков? – небрежно сказал Борута. – Нет, эти гораздо серьезнее и
ваших, как их там... Манюш, Катюш... и аналогичных немецких шестиствольных
установок. Гораздо серьезнее. Раньше немцы их собирали на острове Пеенемюнде.
Но мы нашли возможность заслать туда людей и переправили все материалы в
Лондон. Союзники разнесли Пеенемюнде в пух и прах. Тогда немцы применили другую
тактику: несколько маленьких засекреченных полигонов в разных местах, в том
числе и в Польше, – он повернулся к Спартаку: – Между прочим, одну из
таких площадок вы и бомбили, когда ваш самолет сбили... Вы что, не знали? –
прищурился он насмешливо.
Спартак сердито промолчал. Ничего приятного: он сам и
представления не имел, что поливал тогда огнем с неба, а этот осколок
осужденного историей эксплуататорского класса, сидя в оккупации, все знает...
– За двумя полигонами мы установили тщательное
наблюдение, – продолжал Борута. – Задача стояла – собрать как можно
больше остатков взорвавшихся ракет до того, как примчатся немецкие поисковые
команды. Кое-что удалось утащить из-под носа, но Лондон настойчиво просит
прислать ракету целиком. Или, по крайней мере, важнейшие неповрежденные
агрегаты и узлы.
– Из Германии возят, разумеется. Ракетный завод – вещь
серьезная, его за пару месяцев, подобно полигону, в глуши на ровном месте не
возведешь.
– Значит, нужно напасть на поезд... – сказала Беата.
– Русалка... – усмехнулся Борута с явным
превосходством, – я безмерно уважаю твою отвагу и ценю твои заслуги, но в
данном случае похвалить не могу... По-твоему, раньше до этого никто не
додумался? До того, как эта гениальная идея пришла в твою очаровательную
головку? Ракетные составы идут не останавливаясь под мощной охраной, все меры
безопасности приняты. Поезда на всем пути даже эскадрильи истребителей
сопровождают... Словом, нападение на поезд нереально.
