– Ты прав, – Марсель повернулся к нему, отпустив
блатного. – Ой как ты прав! Я вот чего скажу... Без толковища мочить вора
неположено, конечно. Но какое толковище меня не поддержало бы? А, будь оно все
проклято, иду на риск! – Марсель вдруг принялся стаскивать с себя
бушлат. – Все равно не жить. Но ежели, помирая, я буду знать, что эта
падла еще жива, мне будет очень грустно. Кто выскочит, пусть передаст, что я
умер вором.
– Ты чего задумал? – резко повернулся к нему Спартак.
– Пойду к ним. Вроде как сдаюсь. Уж пику в ребра Уху всадить
успею...
– Не дури! – Спартак рванул Марселя на себя, завалил на
пол.
– Не удержишь! – заорал, отбиваясь, Марсель.
– Подождите! Я пойду, – над возящимися на полу
Спартаком и Марселем навис Поп. – Послушайте меня.
– Куда ты собрался? – неприязненно спросил его Марсель,
садясь на полу.
– Тебя близко не подпустят ни к Уху, ни к этому майору.
Выскочат солдаты, положат под дулами на снег, заставят карманы вывернуть. И
главное: что даст нам убийство Уха?
– А ты что собрался делать?
– Буду говорить с ними, елико возможно долго. Надену рясу
местного священника, назовусь парламентером и стану дурить им голову, мол, мы
согласны сдаться, но нам нужны гарантии, мы хотим точно знать то, знать это...
– А неглупо придумано, – сказал, помолчав,
Марсель. – Что мыслишь, Спартачок?
– Пожалуй, стоит попробовать. Лишний часок-другой протянем,
уже хорошо. Как раз кое-что подготовить успеем...
...Священник в рясе, позаимствованной у местного попа,
двигался в направлении грузовика. В вытянутой вверх руке он держал белый
платок.
– Жаль, что там Ухо, – процедил сквозь зубы
Марсель. – Иначе можно было бы выдать Попа и в самом деле за местного
священника.
– И что бы это нам дало? – спросил Спартак.
– А кто его знает, – пожал плечами вор. – Легавых
бы провели. Уже приятно.
Спартак с Марселем наблюдали за священником все из того же
дома. Незачем было менять наблюдательный пункт. Ничто к этому не подталкивало.
И вообще, на их маленьком фронте продолжалось затишье, что вполне устраивало
окруженных в деревне беглецов.
Священник тем временем подошел к грузовику, остановился.
Облачившись в свою профессиональную одежду, он даже выглядеть стал по-другому.
Распрямил спину, не шел, а шествовал. Спартаку почему-то вдруг пришел на ум
протопоп Аввакум. Впрочем, тот, помнится, был старовером, так что сравнение
оказалось не вполне уместное.
К священнику метнулись из-за грузовика две фигуры с
автоматами, а над задним бортом показались две головы – Уха и майора. Там,
кажется, завязывался разговор. Или, если угодно, переговоры. И Спартак искренне
надеялся, что священнику, применив искусство увещевания, удастся их затянуть.
А потом... Потом произошло непредвиденное, немыслимое,
невероятное.
Поп как-то странно тряхнул правой рукой, из рукава рясы в
ладонь вывалился некий предмет. Священник характерным образом вскинул руку.
«Ствол?!.» – только успел подумать Спартак, как грянул выстрел.
Голова Уха мотнулась, точно груша под боксерской перчаткой,
на лбу мгновенно выросло темное пятно, заметное даже издали. И Ухо отшвырнуло в
кузов.
Второй раз выстрелить священнику не дали. Солдаты,
находившиеся рядом и бывшие наготове, в упор прошили священника автоматными
очередями.
– Что он наделал! – закричал Марсель, хватаясь за
голову. – Зачем?!
Мгновение оба потрясенно молчали. Потом Марсель севшим
голосом произнес:
– А как же грех... Не убий и все такое...
Но Спартака сейчас не волновали вопросы заповедей, его
волновало совсем другое:
– Теперь держись. Теперь начнется. Надо передать всем, чтобы
приготовились... Мать твою, уж лучше б он майора завалил, пользы было бы больше
и, глядишь, внесло бы панику в их ряды. Ну теперь уж чего...
Глава 19
Бои местного значения
Спартак в темпе обежал опустевшую деревню (зеки силой
выперли из нее всех жителей вместе с председателем от греха подальше), проверил
рубежи обороны. Все бойцы были на местах. Никто не дезертировал, никто
самовольно не отлучился по пустяковым надобностям. Но вот что касается воинской
дисциплины... Тут, как говорится, имелись отдельные недоработки. Блатные во главе
с Клыком, обосновавшиеся в доме местного конюха, из которого открывался
отличный обзор на раскинувшуюся между лесом и деревней пустошь, проводили время
весьма беззаботно. Они где-то раздобыли самогон и теперь, понятное дело,
распивали его самыми ударными темпами, закусывая пойло луком и салом. По их
раскрасневшимся физиономиям было заметно, что они давно уже перевалили рубеж
дозволенных фронтовых ста граммов.
– Да не смотри волком, начальник, – оскалился
Клык. – Не боись, встретим легавого врага со всем нашим усердием.
Возьми-ка лучше причастись.
– Сам ты начальник, – вяло огрызнулся Спартак,
отмахнувшись от протянутой бутыли с мутным содержимым.
Убеждать в чем-то было бесполезно. И ведь не вырвешь же
бутылку, не расшибешь ее об угол стола. Это тебе не солдаты, эти могут и за нож
схватиться. Для них Спартак всего лишь «мужик».
«Ладно, черт с ними, – Спартак прикинул на глазок
остаток в бутыле – до полного бесчувствия не надерутся, а во время боя
быстрехонько протрезвеют».
Маханув прямо из окна, Спартак огородами добрался до
следующего поста. Через два дома от Клыка расположился Геолог с тремя
фронтовиками. Они находились не все в одном месте, а на некотором расстоянии
друг от друга. Один фронтовик в доме, другой за углом баньки, третий за
перевернутыми санями. Все правильно. Ежели, к примеру, засадят из гранатомета
или, не приведи господи, танковой пушки, то одним снарядом разом всех не
накроют. Вот что значит боевой опыт. Геолог вообще обосновался с окопным
комфортом: он лежал на дровнице, соорудив из поленьев бруствер и подложив под
себя овчинный полушубок.
Спартак опустился рядом с Геологом:
– Что слышно, что видно?
– Не слышно ничего. Но зато кое-что видно. Во-он там в
березняке, чуть левее подломанной березки...
– Ага, вижу.
С их небольшого возвышения отлично просматривался залегший в
березняке боец – темный силуэт, распластавшийся на белом снегу. Чуть в сторонке
за поваленной сосной кто-то еще шевелился, но этот второй был укрыт от взглядов
и пуль гораздо более надежно.
– Борюсь с искушением произвести прицельный выстрел, –
сказал Геолог. – Я, конечно, не ворошиловский стрелок, но, думаю, не
промахнусь.
– Не стоит, – сказал Спартак. – Попадешь или нет,
еще вопрос, а вот себя обнаружишь точно.
