Книги в спешке сгребли с полок, и как попало побросали в фургоны. Поэтому многие были раскрыты и повреждены. Анно не мог спокойно смотреть на разорванные переплеты и мятые листы. Библиотекарь брал каждый том и бережно закрывал его, разглаживая бумагу, пока книга не приобретала первоначальный вид. В процессе работы Хаз бросал взгляд на страницы и неизбежно принимался читать.
Библиотекарь так увлекся одной из ранних хроник мантхов, что даже не услышал приближающихся шагов.
– И что ты тут делаешь?
Громкий и страшный голос пролаял над Анно. Владелец голоса, однако, оказался крошечным человечком в шляпе с широчайшими полями.
Хаз вскочил на ноги.
– Присел на минутку…
– Дай-ка сюда.
Человечек властно протянул руку. Проклиная себя, Анно отдал ему книгу, испугавшись, что Пинто может пострадать из-за того, что он на мгновение утратил бдительность. Управляющий суетился вокруг.
– Профессор Форц! Я тут ни при чем! Я не думал…
– Конечно, ни при чем. Ты безмозглый шут! Когда в последний раз ты о чем-нибудь думал? – Затем профессор обвиняющим тоном обратился к Анно: – Эта книга написана на древнем языке мантхов. Никто не владеет им.
– Я владею, – произнес библиотекарь.
– Неужели? – Профессор посмотрел на Анно с интересом. Затем обернулся к управляющему: – Он нужен тебе? Тут и одному нечего делать, а уж двоим…
– Но, профессор, я думал…
– Не думай. Делай, как я сказал, и все будет хорошо. – Он снова посмотрел на Анно. – Вижу, ты и сам из племени мантхов.
– Да.
– Интересный народ. Интересная история. Была. Арамант ведь сгорел, не так ли?
– Да, – вновь повторил Анно.
– И нечего так смотреть на меня, господин хороший, я его не сжигал… Глупо растрачивать здесь твои таланты. Впрочем, в этой стране знают, как правильно использовать людей. Тебе повезло.
Профессор развернулся и понесся в обратную сторону, двигаясь удивительно быстро для человека с такими коротенькими ножками. Управляющий заспешил за ним.
– Профессор! Что мне с ним делать?
– Ничего, – последовал быстрый ответ. – Я пришлю за ним, когда понадобится. Так что отправляйся бездельничать – как обычно, дружище.
В конце дня фургоны открыли и пленников выпустили. Новая партия рабов, тащивших пледы, чтобы укрыться от ночного холода, заняла их место. Анно, Аира и Бомен присутствовали при освобождении Пинто. Вокруг них на дороге люди обнимались и целовались, радуясь, что их близкие вернулись невредимыми. Другие, напротив, выглядели печальными – их родные забрались в фургоны, и решетки опустились за ними.
Пинто не плакала, однако она позволила матери взять себя на руки, крепко прижать и поцеловать. Долгие часы в фургоне надломили даже ее.
– Они злые, – только и сказала девочка.
– Да, моя дорогая, они злые.
Пришла очередь госпожи Холиш провести ночь в фургоне, и Мампо пришел помочь ей.
– Я приду за вами утром, тетя.
– Ты хороший мальчик, Мампи.
– Просто ложитесь и спите.
– Не хочу никого беспокоить, – сказала госпожа Холиш, оглядываясь, – и все же я занимаю слишком много места. А здесь, кажется, и так его не хватает.
– Сюда, тетя, прижмитесь к решетке.
– Ах да. Ну вот, все хорошо. Спокойной ночи, Мампи. Друзей тебе в снах.
Когда они направились обратно, Пинто поинтересовалась, что имела в виду госпожа Холиш, пожелав Мампо друзей в снах.
– Маленьким я всегда грустил, оттого что у меня не было друзей. И каждую ночь, когда тетя укладывала меня спать, она говорила, чтобы я не огорчался и увидел друзей во сне.
– Ах, Мампо! Неужели они и вправду приходили к тебе?
– Иногда.
– Но ведь теперь у тебя есть мы, верно?
– Конечно, сейчас все хорошо. Вот только Кесс нет… – вспомнил юноша.
– Мы найдем ее, – сказал Бомен. – Или она нас.
Во внутренний двор опять зашли клерки, и пленники обнаружили, что их размещают на новом месте. Отныне им предстояло спать в специально построенных двухэтажных бараках, расположенных на окраине поселения. Семью Хазов вместе с многими другими поместили в семнадцатый барак, в миле вниз по холму, недалеко от озера.
Длинное здание делилось перегородками на множество закутков без четвертой стены, посередине оставался проход. Комнаты были обставлены очень просто, на окнах не висели занавески, полы не покрывал ковер, тем не менее помещения создавали некое подобие уединения, а самое главное – в них стояли кровати. Деревянные рамы кроватей были перетянуты веревками, а жесткие матрасы набиты соломой, однако усталым рабам эти ложа показались роскошными. В каждой комнате близко друг к другу стояло восемь кроватей. В ногах каждой был написан номер. Некоторое время люди бродили взад-вперед в поисках своих номеров, сверяясь с запястьем. Семью Хазов, Мампо, Скуча, Креота и временно отсутствующую госпожу Холиш разместили вместе. Бомен, которому предстояло работать ночью, съел свой ранний ужин и прилег на кровать. До наступления темноты оставался еще целый час.
Креот, сияя от счастья, объявился позже остальных, когда наступили сумерки. Он присоединился к прочим рабам в большой кухне на первом этаже и между ложками супа рассказывал всем, кто желал слушать, про день, проведенный на ферме.
– Коровы! – восклицал Креот. – Чудные создания! Что за превосходный день, клянусь бородой моего предка!
Затем он принялся показывать, как доят коров.
– Поймите, здесь нужна особая ловкость. Нельзя давить или тянуть. Ни в коем случае! Нужно сложить пальцы вместе, вот так… – Креот пошевелил пальцами.
Все рассмеялись, и бывший император захохотал с остальными.
– Смейтесь сколько угодно, – радовался Креот, – но попробовали бы вы сами! Это совсем не так просто, как кажется!
Экс-император оказался не единственным, кому понравился первый рабочий день рабов. Мико Мимилит пребывал в изумлении от тканей, которые обнаружил в пошивочной мастерской.
– Никогда не видел такого превосходного шелка! Легкий, словно воздух, уверяю вас. Нет, даже лучше – легкий, словно мысль!
Доктору Бачу, который в Араманте был учителем, доверили класс в школе, где обучались дети рабов.
– Должен признать, у меня есть все, что нужно. А что касается дисциплины – поверьте, с этим здесь полный порядок. Нашим хозяевам удалось создать атмосферу уважения к власти, и я не могу осуждать их за это.
Мампо рассказал, что его приняли в школу манахов. Пинто ужаснулась.
– Ужасно! Не смей! Тебя убьют! Я не хочу, чтобы тебя убили!
– Я не намерен умирать.
