Джессел Грис облек общий вопрос в самую неудобную для ответа форму.
– Вы считаете, нам следует бежать, несмотря на то, что это может привести нас к гибели? Думаете, мы должны искать нашу родину, хотя никто не имеет представления, где она? И конечно, мы должны избежать некоей судьбы, а ведь вы даже не знаете – какой!
– Да, – ответил Анно.
– Эти откровения исходят от вашей жены, нашей славной пророчицы? – Джессел Грис не собирался высмеивать Аиру, но в голосе чувствовалась ирония.
– Да, – сказал Хаз.
– А что именно она сообщила?
Анно заколебался и посмотрел в глаза Бомену. Сын ответил отцу твердым взглядом.
– Скажи им, папа, – промолвил он.
– Она сказала, что ветер крепчает.
На этот раз Джессел Грис откровенно рассмеялся.
– Ветер крепчает?
Не выдержав, Аира Хаз вмешалась в разговор:
– Я вовсе не «ваша славная пророчица»! Можете делать все, что хотите. Никто не обязан слушать то, что я говорю!
В это мгновение ворота широко распахнулись, и в сопровождении отряда солдат во двор вошла группа клерков с большими конторскими книгами в руках. Собрание прервалось. Аире Хаз хотелось ударить кого-нибудь, особенно собственного мужа. Она несколько раз с силой пихнула Анно в плечи и грудь.
– Не делай этого! Никогда больше этого не делай!
Анно не сопротивлялся. Он подождал, пока жена перестанет колотить его, и произнес:
– Ты знаешь, что это правда.
– Нет!
– Ты знала, какие слова он скажет. Ты слышала их еще до того, как он произнес эту фразу.
– Я просто догадалась.
– Неправда.
– Но какой в этом смысл, Анно? Они все равно не слушают! Зачем повторять им мои слова?
– Потому что это правда.
Аира ни сказала ничего, хотя в глазах женщины появился страх.
– Ты ведь точно знаешь? Случится что-то страшное? – спросил ее муж.
Аира нехотя кивнула.
Клерки двигались между пленниками, поручая им работы, соответствующие их умениям. Один из клерков с книгой остановился перед Анно Хазом.
– Номер, – произнес он.
– Что?
– Номер на запястье.
Анно поднял рукав, и клерк записал номер, выжженный на руке.
– Умение, – сказал клерк.
– Какое умение?
– Что ты умеешь делать?
– Я библиотекарь.
– Библиотекарь? Это книжки, так, что ли? Можешь работать в хранилище. У них там есть книги. Ты!
– Я? – спросила Аира Хаз.
– Номер. Умение.
Отвечая, Аира поймала взгляд мужа.
– Пророчица.
– А кто это? – удивился клерк.
– Человек, говорящий слова, которые никто не хочет слушать.
– И какой в этом смысл?
– Почти никакого.
– Что еще ты умеешь делать?
– Я умею таращить глаза, – сказала Аира. Нос женщины начал подергиваться. – Умею медленно болтать рукой из стороны в сторону…
– Она умеет шить, – поспешно перебил ее Анно, пока жена не натворила бед. – Хорошо справляется с иглой.
– Шитье, – проговорил клерк, что-то записывая в книгу. – Работы по починке. Прачечная.
Чиновник двинулся дальше.
– Не буду шить, – сказала Аира.
– Только на время, – промолвил Анно. – Прошу тебя.
Скуч, который пек лучшую сдобу в Араманте, был направлен на работу в одну из больших пекарен. Мико Мимилита отправили в пошивочную мастерскую. Креота, бывшего императора Араманта, оказалось не так-то легко пристроить. Креот заявил клеркам, что не умеет делать ничего.
– Как, вообще ничего?
– Вообще.
– А тебе не кажется, что из-за этого твоя жизнь течет слишком медленно?
– Кажется, – отвечал Креот. – Очень медленно.
– Ну что же, ты выглядишь достаточно крепким. Будешь работать на ферме.
Мампо сказал клерку, что хочет быть манахом. Пинто ужаснулась:
– Нет, Мампо! Тебя убьют!
Однако Мампо упорствовал.
– Я смогу. Я знаю, что смогу.
– Еще никто из рабов не просился в манахи, – произнес клерк. – Тебе известно, что туда берут только самых лучших?
– Меня возьмут.
Клерк посоветовался со своими товарищами.
– Ну что же, думаю, не будет большого вреда, если его испытают.
Бомен попросился в ночные сторожа. По очень простой причине: ночью, когда все уснут, он будет слушать Кестрель.
– Сторож, – записал клерк в книге.
Наконец всех пленников распределили и повели на новую работу. Рабы покинули двор, а вооруженные солдаты принялись выдергивать из толпы отдельных людей, намеренно разбивая семьи и компании. Пинто отделили от родных и отвели в сторону.
– Куда вы ведете ее? – спросила Аира Хаз. Солдаты не отвечали, хотя скоро ответ и так стал ясен. На другой стороне мощеной дороги стояла длинная череда обезьяньих фургонов с открытыми дверями, некоторые фургоны уже наполовину заполнились. В каждом фургоне находилось более двух десятков человек. Под решетками в полу лежали вязанки дров. Когда Пинто запихивали в фургон, девочка задрожала. Анно успел сказать дочери несколько слов.
– Все будет в порядке, дорогая. Увидимся вечером.
Никто ничего не объяснял людям, им даже не угрожали.
Все и так знали, для чего предназначен обезьяний фургон. Бомен и Мампо глубоко задумались. Теперь они поняли, что стены, окружавшие их, нельзя пробить, а перелезть через них так же невозможно, как если бы они уходили к небесам. Любая попытка к бегству, любое неповиновение – и их близкие сгорят заживо. Им всем предстоит теперь жить в тени обезьяньего фургона.
Анно почувствовал, что Аира закипает от ярости.
– Прошу тебя, дорогая, – умоляюще произнес бывший библиотекарь, – держи себя в руках. Помни о Пинто.
Вскоре они расстались – каждый отправился к новому месту работы.
Мампо стоял перед главным тренером школы, где обучали манахов, ожидая, когда тот заговорит. Ларе Янус Хакел сидел за столом и пристально разглядывал юношу; глаза тренера бродили по телу Мампо.
– Хм, – буркнул Хакел, видимо не впечатленный увиденным.
Он встал и дотронулся до Мампо своими громадными ручищами. Некогда, во времена выступлений на арене, тело Хакела представляло собой гору мышц. Сейчас это была груда жира. Шрамы, испещрявшие каждый видимый кусочек тела, сморщились и стали лиловыми – тренер походил на сырую сосиску, вытащенную из оболочки.
