— Милорд, — отозвалась Сюзанна, стараясь говорить ровно и спокойно. Трудно было предположить, что потребовалось от нее этому человеку. Незачем было окликать, мог бы просто сделать вид, что не замечает. Невнимание — это не грубость. Сюзанна шла быстро, как будто действительно куда-то спешила.
Граф улыбнулся — если механическое, холодное движение губ можно было назвать улыбкой.
— Как поживаете?
Сюзанна молча смотрела. Лорд Ренминстер никогда не задавал вопросов, если не хотел услышать ответ. Но с какой стати он вдруг заинтересовался ее персоной?
— Мисс Баллистер? — Легким поклоном граф напомнил о своем присутствии.
— Очень хорошо, благодарю, — наконец-то ответила Сюзанна, хотя оба понимали, что это совсем не так.
Лорд Ренминстер не произнес больше ни слова, но посмотрел таким внимательным, долгим взглядом, словно хотел проникнуть в душу и увидеть что-то, о чем она даже боялась думать.
— Милорд? — произнесла Сюзанна, потому что молчание грозило выйти за рамки дозволенного.
Граф едва заметно вздрогнул, словно очнулся от легкого забытья.
— Прошу прощения, — легко извинился он. — Не желаете ли потанцевать?
Теперь уже замолчала Сюзанна.
— Потанцевать? — наконец эхом отозвалась она и тут же рассердилась на собственное недоумение.
— Именно, — подтвердил граф.
Она приняла предложенную руку — а что еще можно было сделать на глазах у всего зала? — и послушно направилась туда, куда повел кавалер. Лорд Ренминстер оказался выше брата, хотя и Клайву Сюзанна доставала лишь до плеча. Выглядел граф удивительно сдержанным. Слишком сдержанным, если говорить откровенно. Наблюдая, как он идет по залу, мисс Баллистер поймала себя на странной мысли: когда-нибудь знаменитое самообладание даст трещину. И тогда мир увидит истинного графа Ренминстера.
Дэвид Манн-Формсби, граф Ренминстер, давно не вспоминал о существовании Сюзанны Баллистер — с тех самых пор, как младший брат решил жениться на Харриет Сноу, а не на темноволосой красавице, с которой граф сейчас кружился в вальсе. В душе шевельнулось чувство вины. Он увидел, как она деловито идет по залу, пытаясь скрыть напряжение и душевную боль, и сразу вспомнил безжалостное пренебрежение света, постигшее бедняжку сразу после того, как Клайв сделал выбор.
Но ведь она ни в чем не виновата.
Семья Сюзанны, хотя и отличалась безупречной респектабельностью, не могла похвастаться ни титулом, ни значительным состоянием. Так что когда Клайв бросил мисс Баллистер ради мисс Сноу, чей род был настолько же знатен, насколько богат, сплетники тут же принялись насмехаться за спиной Сюзанны, а может быть, и в лицо. Неудачницу начали называть алчной, претенциозной и излишне самоуверенной. Множество светских матрон — из тех, чьи дочки не могли сравниться с Сюзанной ни красотой, ни обаянием — злорадно заявляли, что маленькую выскочку наконец-то поставили на место. Как могла она надеяться на предложение младшего брата графа?
Сам Дэвид считал историю отвратительной, но что он мог изменить? Клайв сделал выбор, и оспорить логичность этого выбора было трудно. Дэвид понимал, что в конечном итоге Харриет станет более подходящей женой.
И все же Сюзанна оказалась невинной и ничего не подозревающей жертвой. Она не знала, что инициатива исходила от отца Харриет. Не знала и о том, что Клайв взвесил обстоятельства и пришел к выводу: его счастье сможет составить лишь миниатюрная голубоглазая Харриет. Мистеру Манн-Формсби следовало непременно поговорить с мисс Баллистер перед тем, как помещать объявление в газете. Но даже если у него не хватило мужества взять на себя ответственность, не стоило торжественно и громогласно объявлять о помолвке на балу в доме Моттрэмов прежде, чем о событии сообщила «Таймс». Когда Клайв вышел с бокалом шампанского в руке, чтобы радостно произнести небольшую, речь, никто из присутствующих даже не посмотрел на стоявшую рядом Харриет.
Все внимание сосредоточилось на Сюзанне. Она застыла как громом пораженная, из последних сил пытаясь сохранить гордое достоинство, а потом незаметно выскользнула из зала.
Ее искаженное болью лицо долго не давало Дэвиду покоя, пока, наконец, не стерлось в бесконечном круговороте повседневных забот. Больше он ни разу не вспомнил о мисс Баллистер.
До сегодняшнего вечера.
До той минуты, пока не заметил, как она стоит в углу и притворяется, что не видит окруженных льстивыми доброжелателями Клайва и Харриет. Ее поддерживала гордость, но ведь гордость служит лишь временным убежищем. Так стоило ли удивляться, что, в конце концов, молодая леди направилась к выходу?
Поначалу Дэвид решил не вмешиваться, а позволить ей уйти и не показывать, что заметил попытку к бегству. Но потом какая-то непреодолимая сила толкнула его вперед. Его не особенно беспокоило то обстоятельство, что столь красивая особа осталась без внимания джентльменов: на балах подобные неудачи неизбежны, и в одиночку ситуацию не исправить. Однако Дэвид оставался преданным последователем благородных принципов старинного рода Манн-Формсби, а потому не мог стерпеть, чтобы его семья кого-то оскорбила. А брат, несомненно, обошелся с девушкой не просто дурно, а крайне дурно. Не хотелось думать, что судьба мисс Баллистер безвозвратно испорчена, но незаслуженных страданий на ее долю выпало немало. И он, граф Ренминстер — нет, Манн-Формсби, — должен загладить вину.
Поэтому Дэвид и пригласил ее на вальс. Вальс не пройдет незамеченным, а непременно послужит предметом обсуждения. Граф не привык себе льстить, но отлично понимал: танец с ним полностью восстановит и репутацию, и популярность Сюзанны в свете.
Приглашение оказалось неожиданным, и все же она ответила согласием. Да и можно ли было отказать на глазах у всех?
Дэвид повел свою даму в центр зала, ни на мгновение, не отводя взгляда от прекрасного лица. Он в полной мере понимал, почему брат не остался равнодушным. Сюзанна отличалась спокойной красотой брюнетки, которая лично его привлекала куда больше, чем принятый в обществе идеал голубоглазой, похожей на куклу блондинки. Нежная матовая кожа заставляла вспомнить о тончайшем фарфоре. Розовые щеки, изящно изогнутые брови и пухлые яркие губки напоминали о свежести весеннего цветка. Дэвид слышал, что семейство Баллистер имеет валлийские корни. Да, вся прелесть сказочных пейзажей Уэльса воплотилась в этой восхитительной девушке.
— Вальс, — сухо заметила она, как только струнный квинтет взял первые ноты. — Чрезвычайно неожиданно.
Дэвид принял сарказм с усмешкой. Сюзанна не отличалась особой разговорчивостью, но высказывалась прямо и открыто — прекрасная черта, особенно в сочетании с умом. Они начали танцевать, и Дэвид собрался завести невинный разговор о погоде, чтобы все вокруг видели, что они беседуют, как взрослые разумные люди. Однако не успел. Сюзанна застала его врасплох неожиданным вопросом:
— Почему вы решили пригласить меня на танец?
Граф потерял дар речи. Прямо, ничего не скажешь.
