Марта рассказывала про свои успехи. Погладила. Убралась. Готовлю обед. Поставила тесто на пирожки. С луком, как любит Олежка.
Свекровь требовала конкретики: «Что на первое и что на второе. Из чего компот? Почему опять борщ? Борщ был на прошлой неделе. Первое – максимум на два дня. Свинину ешь сама! А Олегу – телятину. Свое здоровье можешь не беречь, твое дело. А мужу изволь как положено и как он привык. Какая отбивная? Сплошной холестерин! Или тебе неважно, что у него будет с сосудами? Курица жирная? Слей первый бульон! В печенье добавь корицу. Пора бы запомнить, что он любит с корицей. И в сырники тоже. И в тертое яблоко! Яблоко – обязательно! Перед сном! Ковер не мой порошком! Будет пахнуть. Разведи детский шампунь. Совсем немного».
Дальше следовало еще звонка три или четыре. И опять критика и недовольство. Марта не переставала оправдываться. Еще свекровь учила сноху, что про всех своих подруг и посиделки в кафе она должна забыть раз и навсегда. Вещи покупать только на распродажах. Зря деньги не транжирить – Олежке они достаются непросто.
И в таком духе, в таком разрезе, как говорил великий Райкин.
Марта держалась довольно долго. Мужу не говорила ни слова. Зачем его волновать? Это, в конце концов, его мама. Она родила ей любимого человека. Родила в муках, не спала ночей. Дала сыну прекрасное образование. Хорошее, кстати, воспитание. Взрастила в нем ответственность за близких. Олег аккуратен – редкое качество для мужчин. Никаких разбросанных носков и зубной пасты на зеркале. Олег внимателен – цветы раз в неделю без всяких исключений. Не скуп. Не курит и не пьет. Где найдешь такого мужа?
А свекровь? Тут ничего не попишешь: в конце концов, она – всего лишь приложение к ее, Мартиной, счастливой жизни. Не самое приятное, конечно, но неизбежное. Да и вместе они не живут, слава господу! А терпения Марте было не занимать! Повторяю, не женщина, а чистый ангел.
Но все имеет свой предел. И даже такая устойчивая константа, как Мартино терпение.
Терпение начало иссякать, когда Ядвига Васильевна вдруг начала сравнивать Марту с первой женой сына.
Приехав к сыну в его же отсутствие, она начинала приподнимать крышки кастрюль и проверять на жесткость воротнички сыновних со рочек.
Губки при этом опускались «в скобочку». Независимо от результата. И далее: «У Олеси был борщ наваристей. У Олеси компот был вкуснее. Она в него добавляла листики мяты. Тесто пышнее. Котлеты сочнее. Сырники нежнее. У Олеси носки лежали по цвету – темные к темным, светлые к светлым. Олеся не забывала класть мужу в карман носовой платок».
Как будто Марта забывала!
Короче, жуть зеленая! У Марты начали сдавать нервы. Валерьянку она заваривала литровыми банками. Флаконами пила новопассит. Начали дрожать руки и без конца наворачивались слезы на глаза.
Свекровь сладострастно наблюдала за нарастающим Мартиным неврозом, придиралась еще больше. Ее ревность и вредность плавно перетекла в злокачественную форму садизма. Она интересовалась, не было ли в роду у Марты душевнобольных.
Марта говорила, что свекровь – это унитаз, в который насыпали дрожжи.
И мы постановили, что хватит молчать и надо открываться Олегу. Чтобы он посадил мамашу на заднее место. Иначе мы «потеряем» нашу ангелицу Мартушку.
Марта не спала три ночи. Наконец решилась. Долго извинялась, мялась и оправдывалась. Сбиваясь, изложила суть проблемы.
Реакция мужа ее удивила.
– Да ты что? – расхохотался он. – Сравнивает тебя с Олеськой? Да та яичницу поджарить не умела! Какой там борщ и пироги? Рубашки? Рубашки я сам носил в прачечную! Она и стиралку-то не включила ни разу! Пылесос в руки не взяла! И вообще, мать ее ненавидела. Лютой ненавистью. И было, кстати, за что.
В общем, Олег веселился от души. От души удивлялся. Сказал, что с мамашей надо быть построже. И еще – держать ухо востро. Ядвига Васильевна была прирожденной интриганкой. При дворе французского короля Людовика ей бы не было равных. Всю жизнь она сталкивала друзей и родственников лбами и, видимо, ловила от этого кайф.
Словом, Олег дал добро на усмирение мамаши. Мы проводили с Мартулькой многочасовые тренинги. В этих вопросах мы с Танюшкой были уже дамами опытными. Марта плакала. И говорила, что «у нее не получится». Мы провоцировали. Писали инструкции. Учили хамским словам. Ну, не хамским, а жестковатым.
Ничего не получалось! Ядвига продолжала изгаляться, а Марта страдать. Ну не могла она поставить эту стервозину на место! Не хватало наглости и мешало хорошее воспитание.
И вот однажды… Однажды настал час «икс». Сошлись звезды или упала комета. Сдвинулись оси земли или прошла магнитная буря.
Короче! Все оказалось до невозможного просто! Проще не бывает!
У Марты, бессловесной и беззлобной Марты, произошел переворот в сознании, и она…
Она просто послала свекровь. На три всем хорошо известные буквы.
Просто внимательно посмотрела на Ядвигу в приступе очередного приступа садизма и громко и внятно сказала:
– А пошли бы вы, мама, на х…!
Слова эти, кстати, Мартулька произнесла в первый и, скорее всего, в последний раз в жизни. Хотя кто знает…
Как говорится, главное – начать.
После этой значительной и увесистой фразы некурящая Марта закурила и неумело выдохнула облако дыма в лицо свекрови.
Про это самое лицо говорить не будем. И так все понятно. Ядвига лишилась дара речи на несколько дней. Не звонила неделю. А потом – позвонила. Сила привычки, наверное. И поинтересовалась, «как Мартуленька спала и какое у нее настроение».
«Мартуленька» капризно ответила, что неважное и что «вообще все надоело».
Свекровь предложила прошвырнуться по магазинчикам – только завезли новые коллекции. Посидеть в хорошем ресторане. Марта ответила, что будет целый день валяться в кровати, и просила ее не беспокоить. Засим положила трубку.
Теперь первый звонок от Ядвиги поступал не раньше часу дня. Она осторожно интересовалась настроением невестки. Предлагала помощь. Интересовалась, не слишком ли она ей докучает.
Марта милостиво отвечала, что не слишком. Иногда.
Невроз у Марты прошел, и она и вправду начала спать до двенадцати. Суп варила на четыре дня. Мясо тушила на неделю.
Нет, Марта совсем не обнаглела. Просто она поняла, что есть «жизнь на Марсе». Что есть родители. Ее родители. Сестра. Подруги. Вкусный кофе в маленькой кофейне на Патриках. Симпатичные магазинчики, интересные выставки, любопытные киношки.
Она была по-прежнему хорошей женой. И своими обязанностями не манкировала. В доме было чисто, всегда был обед и свежие сорочки. Но хозяйничала теперь без фанатизма.
Она перестала служить. И обрела себя. Ведь когда человек служит, он непременно пригибается. И теряет веру в себя. И уверенность.
