Встав на четыре лапы, она с интересом посмотрела на здоровенного белого медвежонка и дружелюбно спросила:
— Ты тоже увидел, да? Теперь ты веришь, что мы на правильном пути?
Несколько мгновений Таккик молчал, а потом из горла его вырвалось угрожающее рычание:
— Тут ничего нет! Кроме того, духи медведей не живут в деревьях. Деревья — это просто дурацкие палки, которые торчат на пути и мешают бегать!
Шагнув вперед, он развернулся и принялся тереться спиной о дерево. При этом он оскалился во всю пасть, словно насмехался над Лусой. Кусочки коры посыпались с дерева, усеивая землю под огромными лапами Таккика.
— Прекрати, слышишь! — завизжала Луса. — Не трогай ее!
В следующий миг крошечная черная медведица отважно бросилась на Таккика и замолотила по нему лапами, пытаясь оттолкнуть прочь от дерева. Но разве она могла с ним справиться? Это было все равно что пытаться сдвинуть гору! Таккик только недовольно фыркнул, и тогда Луса попыталась вскарабкаться к нему на спину, чтобы схватить за голову.
— Таккик! — заорала Каллик. — Отойди от дерева!
Токло уже мчался к ним от ручья, угрожающе оскалив клыки. Но прежде чем он успел подоспеть на помощь Лусе, она бросилась Таккику на спину и изо всех сил вцепилась зубами в ухо.
— О-ооой! — взревел Таккик и так стремительно обернулся, что Луса не удержалась и кубарем покатилась на кучу сухих листьев. Таккик с ревом вскочил на задние лапы, но Каллик уже бросилась ему наперерез, заслоняя собой Лусу. Своими сильными передними лапами, предназначенными для выкапывания из снега тюленей, он мог запросто расплющить маленькую медведицу — пусть даже не нарочно!
— Оставь ее в покое, Таккик! — прорычала Каллик. Шерсть ее стояла дыбом, и она часто-часто дышала от злости. Почему Таккик вечно затевает ссоры? — И не подходи к этому дереву. Луса не смеется над нашими ледяными духами, значит, и мы должны с уважением относиться к ее вере. Кроме того, она вдвое меньше тебя! Нечего сказать, нашел с кем драться!
— Только попробуй поднять на нее лапу, — раздался за ее спиной угрожающий голос Токло. Каллик обернулась — и сердце у нее провалилось в пятки. Никогда еще она не видела такого злого медведя! На какой-то миг она всерьез испугалась за своего брата. Глаза у Токло сверкали, длинные когти в ярости терзали траву.
Таккик выдержал его взгляд, а потом нехотя опустился на все четыре лапы. Потом возмущенно покачал огромной головой:
— Она меня первая укусила!
— Так тебе и надо! — закричала Луса, высовываясь из-за лапы Каллик.
— Луса и Уджурак увидели нечто на этом дереве, — терпеливо объяснила брату Каллик. — Зачем нам спорить с ними? Мы пойдем вдоль этого ручья к Большой реке, Таккик. Вместе. И драться больше никогда не будем.
Недовольно пробурчав себе под нос, Таккик обиженно потер лапой ухо, на котором не было даже следа крови. Потом он презрительно фыркнул и зашагал вниз по течению ручья, громко шлепая лапами по воде.
Уджурак с облегчением вздохнул и посмотрел на Каллик:
— Спасибо тебе!
Токло пригладил вздыбленную шерсть. Потом отряхнулся и подошел к Уджураку.
— Может быть, в следующий раз у него хватит храбрости сцепиться с кем-нибудь покрупнее, — угрожающе прорычал он, так чтобы Таккик услышал. Белый медвежонок пошевелил ушами, но не обернулся.
— Ты цела? — спросила Каллик Лусу, когда Токло отошел. Опустив голову, она деловито обнюхала маленькую черную медведицу.
— Ц-цела, — клацая зубами, ответила Луса. — Самой не верится, что я на него набросилась! Он так меня разозлил, что у меня просто в глазах потемнело. Прости меня, Каллик. Я не хотела сделать больно твоему брату.
Каллик понимала, что Луса просит прощения только потому, что Таккик был братом ее подруги. Будь на его месте чужой белый медвежонок, Луса вообще не захотела бы иметь с ним дело. Никто здесь не любил Таккика — даже добрая маленькая Луса!
— Сама не знаю, почему он иногда ведет себя так, — вздохнула Каллик. — Он не был таким, когда был маленьким. Мы с ним так здорово играли! — Она грустно покачала головой. — Бедный Таккик, наверное, ему было так страшно, когда он думал, что мы с мамой обе погибли! Я уверена, что он из-за этого так изменился. Мне-то было легче, я знала, что он жив и надеялась его найти. Только эта надежда давала мне силы идти вперед.
Луса прижалась к боку Каллик и вздохнула.
— Но теперь-то у него есть ты! — тихо сказала она. — Может быть, это поможет ему опять стать хорошим?
— Надеюсь, — кивнула Каллик. — Пойдем, догоним их.
— Прощай, дерево, — сказала Луса, легонько дотрагиваясь лапой до коры.
Каллик в последний раз обернулась на дерево, и тут у нее словно глаза открылись. Темный нарост на стволе вдруг превратился в толстый медвежий нос. Проследив за изгибом коры, она увидела черный глаз, а тонкий завиток, припорошенный мелкой древесной пылью, выглядел точь-в-точь как ресницы!
— Я вижу, Луса! — в восторге закричала Каллик. — Теперь я тоже вижу морду медведицы!
Нос, глаза и уши словно выступили из ствола, и перед Каллик возникла симпатичная медвежья морда, слегка присыпанная содранной Таккиком пылью. Морда внимательно смотрела на медвежат.
— Надеюсь, она на нас не сердится, — прошептала Луса.
— На тебя-то ей за что сердиться? — спросила Каллик. — Ты ее защищала. Ты повела себя очень храбро!
— Мы должны защищать духов деревьев, — серьезно ответила Луса. — Это наш долг. Ведь они защищают всех нас — черных медведей. — Задрав голову, она посмотрела на пронизанные солнцем листья. — Как бы мне хотелось никогда не уходить от деревьев! Мне кажется, будто шелест листьев постоянно звучит у меня внутри.
— В Последней великой глуши будет много деревьев, — сказала Каллик. — Я уверена.
— Хорошо бы! — вздохнула Луса. — Скорее бы нам туда добраться.
«Еще бы!» — подумала про себя Каллик.
Сбежав по склону, медведицы побежали догонять остальных, уже скрывшихся за деревьями.
ГЛАВА VI
КАЛЛИК
Вскоре после того как они вышли из леса, ручей расширился, превратившись в небольшую речушку. Несколько дней путники шли вдоль нее то по голым камням, то по сочным лугам, усеянным ярко-красными цветами. Временами река делала петлю, и к концу дня выяснялось, что медвежата вернулись обратно. Дичи попадалось мало, а от листьев и ягод только в животах урчало.
С каждым днем Каллик все сильнее нервничала. С тех пор как они вышли из леса, им больше не попадалось ни одного знака, указывавшего на то, что они идут в правильном направлении. Ни Большой реки, ни Дымной горы не было видно. Лапы у Каллик болели от усталости, но гораздо сильнее надрывалось ее сердце при виде того, каким ожесточенным и замкнутым становится Таккик. Она не раз слышала, как он на все лады проклинает сумасшедших недоумков, отправившихся неизвестно куда по совету дохлого медведя.
