Полдень прошел, небо стало бесцветным от жары, волны исчезли, и море лениво, из последних сил, лизало гальку.
Коля поднялся и пошел к морю. Остановился, обернулся и сказал:
– Лида, можно вас на минуту? Мне надо вам сказать кое-что.
Лида поднялась, как поднимается пантера, – легко, как будто это движение не требует ровным счетом никаких усилий. Она пошла к Коле, и Андрей из-под тента, снизу, смотрел ей вслед – солнце било в глаза. Коля с Лидочкой были силуэтами. Лишь волосы, пронзенные светом, горели нимбами.
Они встали рядом, потом медленно, беседуя, пошли к воде, и Андрей любовался совершенными в девичьей угловатости линиями ее тела, но в то же время не мог не видеть Колю, тоже стройного и отлично сложенного. Коля всегда следил за своим телом – он был чрезвычайно чистоплотен и более других проводил времени в гимнастическом зале, за что его буквально обожал учитель гимнастики. Дома у Коли были гантели разного веса и даже прыгалки. Как-то на спор он подтянулся шестьдесят раз на турнике. У Андрея больше десяти раз никогда не выходило.
Маргарита тоже смотрела им вслед.
– Мистер Андрей, – сказала она, – бедным духом остаются надежды.
– У меня нет надежд, – сказал Андрей.
– А вот это глупо! Я никогда не теряю надежды. И чаще всего добиваюсь своего.
Андрей пожал плечами. Еще не хватало, чтобы его учили жить.
О чем они говорят? Впрочем, ему нет до того дела. Жаль, что он проговорился случайно – впрочем, случайно ли? – о Глухом переулке. Это же ничего не изменит.
– Удивительно гармоничная пара, – сказала Маргарита. – Но ничего из этого не выйдет. Николя – мой.
– Я окунусь еще разок, – сказал Андрей. – Мне пора уезжать.
Он встал и быстро пошел к морю, чтобы они не подумали, что он хочет участвовать в их разговоре.
В голове шумело, ноги были вялыми, и Андрей сказал себе, что далеко он заплывать не будет – так и утонуть недолго.
Скользя по гальке, он пробежал мимо Коли и Лидочки и ворвался в воду, с наслаждением ощущая, как ее прохлада сопротивляется разгоряченному телу.
Он зашел по бедра, когда, к удивлению, услышал сзади голос Лидочки:
– Андрей, подождите, я с вами!
Он продолжал идти вперед, не оборачиваясь, но все медленнее, может быть, потому, что стало глубоко, по пояс, по грудь… Андрей нырнул и, когда поднялся на поверхность, увидел совсем рядом лицо Лидочки.
– Ужасно жарко, правда? – крикнула она.
– Ужасно, – сказал Андрей, которого охватило беспочвенно пустое и быстротечное ощущение полного счастья.
На этот раз они плавали недолго. Лодки с рыбаком уже не было. Лидочка сама предложила:
– Давайте вернемся, у меня от этого вина голова плохая.
– Вы в него влюблены? – неожиданно для себя спросил Андрей.
– Не задавайте глупых вопросов, – сказала Лидочка.
Коля сидел под тентом, слушал, что говорит ему Маргарита, смотрел на море. Андрей сказал, что ему пора уходить. Маргарита сказала, что, может быть, ему следует подождать; «вместе пообедаем, а потом по холодку поедете».
Коля сказал, что проводит Андрея. Он его, конечно, не задерживал.
Лидочка на прощание протянула ему руку, и Андрей заглянул ей в глаза. Глаза были спокойные, ласковые, но не более. Андрей осторожно пожал ее тонкие пальцы.
Они поднялись на парапет. Коля сказал:
– Я не ожидал от тебя.
– Прости, – сказал Андрей. – Это произошло случайно. Лидочка спросила меня, где я живу, а я ответил, что мы с тобой живем в Глухом переулке.
– Ладно, я не сержусь, – сказал Коля. – Я так и подумал, что не нарочно.
– Я ведь не спорил, когда ты сказал о втором доме, на Екатерининской, господин фон Беккер.
– Еще этого не хватало, – серьезно ответил Коля. – Тогда бы я тебя просто убил.
– Учту на будущее, – сказал Андрей. Коля засмеялся и шлепнул Андрея ладонью по плечу.
У него были очень белые зубы и добрая улыбка.
– Ладно, – сказал Андрей. – Прощай. Теперь долго не увидимся.
– Жаль, что ты поступаешь не в Петербурге, – сказал Коля. – Мы бы могли снимать с тобой комнату на двоих. С другом всегда лучше. И дешевле.
– Увидимся на рождественских каникулах, – сказал Андрей.
– Погоди, – сказал Коля. – У меня к тебе небольшая просьба. Ты не мог бы мне ссудить три рубля? Я тебе вышлю.
– Честное слово, – сказал Андрей. – Честное слово, у меня нет ни копейки. Мне дядя перед отъездом должен дать. Только мелочь…
– Тогда давай мелочь, – согласился Коля.
Андрей полез в карман своих старых брюк, там был рубль и еще шестьдесят копеек, привезенные из Симферополя.
– На безрыбье и рак рыба, – сказал Коля. – Придется искать где-нибудь Ахмета. Ты не знаешь, где он ночует?
– Вернее всего, на вилле у Великих князей. В Ай-Тодоре.
– Да, плохо мое дело.
– А у девушек занять не сможешь?
– Это недопустимо, сам понимаешь.
– Маргарита с радостью одолжит тебе, – сказал Андрей.
– Она влюблена в меня, как кошка, – сказал Коля. – Даже удивительно.
* * *
Андрей поднимался в гору, стараясь держаться узких полосок тени. Он вспотел, потому что воздух был неподвижен, и теперь жалел о том, что пил красное вино. Даже сумка с книжкой и полотенцем казалась тяжелой. В голове царила тупость, он старался думать о чем-нибудь возвышенном, но перед глазами были коленки Лидочки и обтянутая купальным костюмом грудь.
Раза три передохнув, Андрей все же забрался на гору, к дому отчима. Здесь было чуть прохладнее. Филька вышел к воротам, язык его свисал чуть ли не до земли. Филька вежливо помахал хвостом, выказывая таким образом радость, и тут же побрел в тень. Даже кур на дворе не было – попрятались. Листья винограда лениво повисли над дорожкой, только розы гордо тянули к солнцу свои разноцветные головы. Дом был тих и будто покинут.
Андрей вошел в коридор. Там было прохладно и после солнца полутемно. Андрей толкнул дверь к себе в комнату и метнул с порога сумку на кровать. Затем он включил душ и с наслаждением долго стоял под ним, пока не замерз – вода к дому поступала с гор, всегда холодная. Растеревшись полотенцем, Андрей почувствовал, что проголодался.
Он вышел в коридор и позвал Глашу.
– Я здесь, Андрюша, – откликнулась та откуда-то издалека.
Андрей заглянул на кухню. Посреди кухни был открыт люк в подпол, оттуда как раз поднималась Глаша. Она держала в руках большой глиняный горшок, затянутый марлей.
– Держи, – сказала она, протягивая горшок Андрею. – Я обещала тебе холодной окрошки.
