Смотрю, дети с веселым визгом, размахивая портфелями, уже бегут из школы по домам. А Солнышка все нет и нет. И часы равнодушно твердят свое глупое «тик-так».
Я уже начал не на шутку тревожиться. «Что такое, — думаю, стряслось?» Но вот в домах одно за другим начали гаснуть разноцветные окна, и только вдоль улиц горели пустые желтые фонари.
И тут я понял: все погибло! Или с моим Солнышком что-то случилось, или я, бедный, одинокий луч, все на свете перепутал, спятил с ума и нечаянно залетел в злую сказку, где никогда не светит Солнышко…
Веснушка поднял голову и посмотрел на Катю.
— Понимаешь, мне до этого как-то ни разу не приходилось забираться так далеко на север, и я…
— Догадалась, догадалась! — радостно воскликнула Катя. — Это была полярная ночь. Мы в школе проходили. А ты этого не знал!
Веснушка весь вспыхнул. Соскочил с Катиного плеча на стол. Топнул ногой — прожег уголок рисунка. Брезгливо отмахнулся рукой от струйки дыма.
— Ах так! Я ничего не знаю, а ты, конечно, все наперед знаешь, гневно воскликнул он, — и что я подружился с летчиком Володей. И что наш самолет чуть не разбился. Это ты все тоже знаешь, и это все вы тоже проходили в школе!..
— Что ты, что ты, этого мы не проходили, — досадуя на себя, сказала Катя. Облокотилась о стол, не глядя на Веснушку, задумчиво посмотрела в окно, сказала, будто сама себе:
— До чего же погода замечательная… На небе ни облачка…
Веснушка вслед за Катей тоже посмотрел в окно. Некоторое время он еще хмурился, потом не выдержал, улыбнулся.
— А то заладила: ничего не знаешь, в школе не учился, самый плохой, самый глупый… — на всякий случай проворчал он. — Ну, да ладно. Слушай, что дальше было. Такая тоска на меня напала, не могу тебе сказать. Солнышка нет, как будто оно сквозь небо провалилось. Я метался по городу, теряя силы, чувствуя, что вот-вот погасну. И всюду меня подстерегала Темнота. Она издевалась надо мной, дразнила меня. Она говорила, что завернула Солнышко в тысячу и одно черное покрывало и я уже больше никогда его не увижу. Вскоре я так ослабел от тоски и страха, что больше уже не мог летать. Чуть поднимусь в воздух и сразу без сил падаю на землю.
И вот тогда я и подружился с моим самолетом. Он был небольшой и летал не очень высоко. Поднимется выше снежной тучи и рад-радешенек.
Но мне понравился его летчик. Он всегда насвистывал что-то веселое. И главное — он не боялся Темноты. Ну совсем не боялся. Он все только насвистывал да посмеивался.
Я прятался за приборной стрелкой, и мне как-то легче на душе становилось, когда мы поднимались в воздух. Кого я только не возил… Ну, вернее, не я возил, а мой друг самолет. Ну, конечно, нам еще помогал летчик Володя и молоденький Сашка-штурман. Ну, в общем, мы все делали вместе, дружно, хотя они даже не знали, что я им помогаю. Мы возили серьезных бородатых геологов. Они умели смотреть сквозь землю и отгадывать, что там спрятано, золото или нефть. Оленеводов, которые понимали язык оленей. Иногда с нами летал старенький доктор. Под полушубком у него был белый халат, и он возил с собой чемоданчик с лекарствами.
И вот однажды… Да, да, помню, как сейчас. Нам надо было отвезти какие-то важные приборы в поселок метеорологов. Ты знаешь, кто такие метеорологи?
Катя отлично это знала, но на всякий случай вздохнула и покачала головой.
— Так знай! — Веснушка с важностью поднял палец. — Метеорологи это люди, которые умеют предсказывать погоду. Если бы я не был солнечным человечком, а просто человеком, я непременно стал бы метеорологом. Я это уже точно решил. И я предсказывал бы всегда только хорошую погоду. — Веснушка мечтательно зажмурился. — Только Солнышко, теплую ясную погоду без осадков и ничего больше. По правде тебе скажу, не понимаю я этих метеорологов.
Ну, скажи на милость, зачем они предсказывают то бурю, то дождь? Ну кто их просит?
Катя хотела сказать, кому они нужны такие метеорологи, которые будут предсказывать только хорошую погоду, но из осторожности промолчала. Все равно Веснушку ни в чем не убедишь.
— Ну вот, летим мы себе и летим, — продолжал свой рассказ Веснушка. — Я стараюсь, как могу, изо всех сил приборам помогаю, освещаю стрелки. Только вдруг слышу, мой летчик Володя как-то протяжно свистнул, совсем не так, как обычно.
— Сашка, кажется, бак течет! Будем садиться! — крикнул он Сашке-штурману.
— Есть, Владимир Семенович, — ответил Сашка.
Тоже молодец, не струсил. Но я и раньше знал, что он рыжий, по-настоящему рыжий.
Самолет наш резко пошел вниз, потом нас здорово тряхнуло, но ничего, сели.
Летчик Володя и Сашка-штурман вылезли на крыло. Я, конечно, за ними. Кругом была Темнота и Вьюга, Вьюга и Темнота. Больше ничего. Они, ясное дело, сговорились, эта славная парочка, обрадовались, что мы, наконец, попались им в когти.
Что тут началось! Темнотища навалилась на нас со всех сторон. Вьюга с воем и шипением принялась вить вокруг нас ледяные кольца.
Возле самолета начали вырастать сугробы, и холодом тянуло от остывающего металла.
— Н-да, история, — сказал летчик Володя и рассмеялся.
И тут я понял, что смех в тяжелую минуту — это тоже кусочек Солнца. Потому что он греет и даже светится в темноте. Честное рыжее!
— И рация сломалась… Что делать будем? — растерянно спросил Сашка-штурман.
— На месте стоять нельзя. Так и замерзнуть недолго, — летчик Володя понял воротник, похлопал Сашку по спине. — Будем оленеводов искать, где-то они в этих местах кочуют. Ну, шарф замотай потуже и пошли…
И вдруг я услышал чьи-то мягкие бархатные шаги. Даже не шаги, а осторожное «скрип-скрип» снега под чьими-то меховыми лапами.
«Кто бы это мог быть? — подумал я, — Скорее всего какой-нибудь белый бродяга-медведь». Я не ошибся. Это был большой, старый медведь. Его трудно было разглядеть сквозь вьюгу на снегу, и только черный нос был как черная пуговица, пришитая к белому меху.
Скорее-быстрее-сейчас же-немедленно я подлетел к нему.
— Славный, добрый Мишка, — прошептал я ему на ухо. — Какой же ты, право, умница и симпатяга. Ты пришел как раз вовремя. Ведь ты такой сильный и без труда довезешь их обоих на спине.
— Тише, тише, — проворчал старый Медведь. — Кто бы ты ни был — не спугни добычу. Не спугни добычу.
— Какую добычу? — удивился я. Глупый наивный луч, я еще ничего не понимал. А ведь мог догадаться по его вкрадчивым, осторожным шагам, что он замышляет недоброе. — Здесь нет никакой добычи. Здесь только двое хороших людей, которыми попали в беду и того гляди замерзнут.
— Они не успеют замерзнуть, — хрипло рассмеялся старый Медведь. — Я подойду поближе да еще прикрою лапой свой черный нос, чтобы он не был заметен. Потому что я всегда подкрадываюсь и нападаю потихоньку. Понимаешь меня, тонкий голосок из пустоты? Нет, они не успеют замерзнуть…
