Глазастик выпуталась из золотых сетей, села рядом с Катей на лавку, тесно прижалась к ней. И Катя почувствовала её острый худой локоть, тонкий, как рыбья косточка. В её хрупкости было что-то пугающее.
Джинн тем временем попятился в темноту, в угол, прижался к стене, исподлобья оглядывая всех вспыхивающими, как угли, глазами. От его частого, взволнованного дыхания кот Васька сорвался с лавки и плавно поплыл к потолку, перебирая в воздухе лапами и руля хвостом.
— А я всё летаю и летаю! — печально сообщил кот Васька, делая круг над джинном.
Джинн с нескрываемым ужасом проводил взглядом летящего кота Ваську.
— Мне тут не нравится, — слабым голосом проговорил джинн. — Тут летают… О повелитель, прикажи ему опуститься. Не дело это, котам летать по воздуху.
— Ну хватит, — решительно сказал волшебник Алёша. — Мне надоело твоё нытьё. Мы сюда не в гости пришли. У нас здесь полно важных дел.
— Важных дел?! — дрожащим голосом повторил джинн. — Опомнись, о повелитель! По-моему, у нас только одно важное дело: поскорее вернуться домой, назад!
— Ну нет! — Волшебник Алёша с трудом сдержал раздражение. — Об этом не может быть и речи. Возьми себя в руки. Нельзя так распускаться, быть таким малодушным. Ты говорил, что тебе здесь тесно, негде разогнуться? Ну так я тебя пошлю в королевский дворец!
— Куда?! — обмирая от ужаса, прошептал джинн. — В королевский дворец?..
— Ну да, — стараясь казаться спокойным и уверенным, продолжал волшебник Алёша. — Ты же сам говорил, что королевский дворец для тебя, как дом родной. Что ты, можно сказать, вырос на коврах, среди мраморных колонн. Твои же слова, разве не так?
Джинн втянул голову в плечи и закрыл лицо корявыми ладонями.
— Итак, о джинн, слушай и повинуйся! — повелительно проговорил волшебник Алёша. — Отправляйся в королевский дворец! Ты должен сначала узнать, а потом раздобыть…
Но волшебник Алёша не успел договорить. Лицо джинна исказилось от страха, из груди вырвался стон отчаяния, и джинн неуклюже рухнул на пол перед волшебником Алёшей.
Волосатыми ручищами он обхватил колени волшебника Алёши, так что тот пошатнулся и ухватился за стол.
— О повелитель! — с мольбой простонал джинн. Он весь дрожал, и от этой дрожи звенело стекло в низком окне. — Не посылай на верную гибель своего ничтожного слугу! Я хочу домой! Я хочу проехаться на такси, хочу снова услышать, как хлопнула дверь любимого лифта. Я ошибся, я всё забыл. Здесь, в сказке, мне всё чужое. Я… я ничего тут не понимаю. Почему они не улыбаются? Почему у неё светятся волосы? Так не бывает! Я здесь пропаду. Здесь каждый может меня обидеть, прихлопнуть, как жалкую муху. Я боюсь, мне страшно!
— С таким настроением, конечно… Полный провал обеспечен. — Волшебник Алёша безнадёжно махнул рукой. — Ступай в термос, глаза бы мои на тебя не глядели. Нет, к помощи джинна надо прибегать только в самых крайних случаях. Как вы считаете? О, несомненно!..
Джинн торопливо отвесил низкий поклон волшебнику Алёше.
Он сложил руки над головой, очертания его огромного тела начали таять, становиться зыбкими, прозрачными.
И скоро тонкой, чуть заметной струйкой он исчез в узком горлышке термоса.
Волшебник Алёша устало опустился на лавку. Не будем скрывать, он был огорчён. Да что там говорить, он был совершенно растерян. Он так надеялся на помощь джинна. Было столько обещаний, и какое разочарование! Что же теперь делать? Во всяком случае, надо поскорее убрать термос с джинном подальше, чтоб он не попался никому чужому на глаза…
— Значит, придётся мне самому… — потирая лоб, пробормотал волшебник Алёша. — Да, да, самому пробраться во дворец. По правде говоря, я рассчитывал… Хотя, к сожалению, теперь совершенно безразлично, на что я рассчитывал. Впрочем, сожалеть о чём-либо теперь тоже совершенно бесполезно. Если бы я ещё не оставлял таких глубоких следов на снегу…
— Ох! Если ты об этом, то я могу тебе помочь. — Тётушка Ох прервала поток его бессвязных мыслей. Она вытащила из-за печки крепкую метлу на длинной палке. — Попробуем обойтись без этого твоего… уж не знаю, как его и звать. Я пойду сзади и буду заметать твои следы на снегу. Никто ничего не заметит. Если только я правильно тебя поняла.
— Уважаемая тётушка Ох, в высшей степени правильно, — обрадовался волшебник Алёша. — Я именно это имел в виду или что-нибудь подобное, в этом роде.
Тётушка Ох с сомнением оглядела волшебника Алёшу, неодобрительно покачала головой.
— Девочка моя, быстренько какой-нибудь плащ ему, — сказала она Ниточке. И добавила с гордостью: — Она у нас лучшая швея в городе. Такая искусница. Случается, даже придворные заказывают ей плащи с золотым шитьём. А ей достаточно один свой волос вшить по краю, плащ так и блестит.
Ниточка порылась в сундуке и достала тускло-серый бархатный плащ с тонко вышитой каймой из золотых снежинок по краю.
— Посмотрите, а у меня как раз подходящая шляпа! К тому же с павлиньим пером, — сказал волшебник Алёша. — А на кончике пера, вы только присмотритесь, как будто глаз. Можно даже подумать, что этот глаз всё время следит за нами. Вот и сейчас он глядит на термос с джинном!
Волшебник Алёша накинул на плечи бархатный плащ, надел на голову чёрную шляпу с пером.
— Что ж, по-моему, не плохо. Как вы считаете? О, несомненно! — Волшебник Алёша, нагнувшись, глянул в маленькое тусклое зеркальце, висевшее на стене. — Катя, слышишь, никуда не уходи, жди меня здесь. И приглядывай за этим беднягой. — Он указал на кота Ваську. — Главное, чтобы он не крутился возле двери. А то какой-нибудь сквозняк его…
— Ну, в добрый час! — озабоченно сказала тётушка Ох.
Катя прижалась носом к стеклу, глядя на уходящего волшебника Алёшу.
Тётушка Ох шла за ним по пятам и, круто взмахивая метлой, заметала его следы.
Они дошли до конца переулка и скрылись из глаз.
Глава 7. НАОБОРОТ ПЕРВЫЙ И НАОБОРОТ ВТОРОЙ. И ГЛАВНОЕ: ГОЛУБОЙ ТЕРМОС
В доме стало тихо. Ниточка вдела в иглу свой золотой волос, принялась за шитьё.
Глазастик, притихнув, стояла у окна, в сером платье, туго стянутом в талии, худенькая, как шахматная фигурка.
Пальцы её крепко ухватились за край подоконника. Катя уже заметила: Глазастик всё время за что-то держится, наверно, по печальной привычке.
«Она боится… она боится улететь», — с замиранием сердца подумала Катя.
— О чём ты думаешь? — робко спросила она Глазастика. — У тебя такое странное лицо сейчас. Будто ты видишь то, что никто не видит.
— Я думаю, что скоро меня здесь не будет. Не будет… — тихо сказала Глазастик и подняла на Катю свои печальные глаза, глубокие, как озёрная вода в тени.
— А ты об этом не думай, — в тоске попросила Катя. — Так только хуже.
