Кто хвастался своим умением складывать два и два?
Если у него получится, он все проверит сегодня же. Если нет
— завтра. Только бы до завтра еще ничего не произошло.
* * *
Соня подошла к его машине и остановилась в нерешительности,
как будто ей предстоял полет на космическом корабле, а она, как назло, позабыла
надеть скафандр.
— Это что? — спросила она, тускло улыбнувшись. — Ваша
машина?
Он посмотрел. Это точно была его машина, и сомневаться было
как-то странно.
— Да, моя, — подтвердил он, — или вы думаете, что я ее
угнал? Садитесь. Настя сейчас выйдет.
На середине дорожки, ведущей к гаражу, показались Нина
Павловна и Юлия Витальевна, и Кирилл быстро сел за руль. И захлопнул за собой
дверь.
— Сонечка, куда ты собралась? — закричала Нина Павловна.
Соня нервно оглянулась и даже как будто попятилась.
Тут Нина Павловна увидела машину, а в ней — Кирилла.
— Господи боже мой. Юля!
— Я вижу, — сказала Юлия Витальевна. Они подошли и стали
смотреть на машину. Потом переглянулись.
— Это моя машина, — во второй раз объяснил Кирилл, опустив
стекло. — Что происходит, я не понимаю?
— Он не понимает, — зловещим тоном произнесла Нина Павловна,
и они опять многозначительно переглянулись.
— Вы кто, молодой человек? — спросила Настина мать. — Ваша
фамилия Чубайс?
— Моя фамилия Костромин, — сказал Кирилл, сообразив наконец,
в чем дело, — и машина эта моя. Я ее не украл и не забрал за долги, угрожая
пистолетом.
— А как она называется? — спросила любопытная Нина Павловна.
— «Субару», — буркнул Кирилл.
— И сколько она стоит?
— Нина!
— Нина Павловна, я не жулик. Я давно работаю и хорошо
зарабатываю. Вы об этом меня спрашиваете?
— Мама говорила, что вы никчемный тип, никуда не годный.
— Она ошибалась. — Кирилл вовсю злился на Настю, которая
наскоро советовалась с Мусей, что привезти из города. Как будто Петергоф был за
триста километров от человеческого жилья. Давно бы уж уехали, если бы не она!
Он нетерпеливо посигналил, заставив дам вздрогнуть и
посмотреть на него с негодованием.
— Соня, садитесь.
— Сонечка, а ты куда? Тебе зачем в город?
— У меня развалился фонендоскоп, — сказала Соня, и Кирилл
взглянул на нее внимательно. — Я не могу маме давление померить. Мне нужно
взять из дома запасной. Кирилл обещал меня… подвезти. Тетя Юля, вы присмотрите
пока за мамой, ладно? Она не любит одна оставаться, еще пойдет куда-нибудь и
свалится.
— Ну конечно, — согласилась Юлия Витальевна, и было
непонятно, к чему это относится: к тому, что она присмотрит или что тетя
непременно свалится.
Прибежала Настя, проскользнула между теткой и матерью и
открыла переднюю дверь.
— Вот и я, — объявила она, запыхавшись, — мы решили, что
вечером можно поджарить курицу на вертеле.
— На чем? — переспросил Кирилл. Просто так переспросил.
Потому что она ему очень нравилась.
— На вертеле. Напомни мне, чтобы я купила три курицы.
— А вертел?
— Да ну тебя, Кирилл! Соня, что ты не садишься? Мам, вы чего
пришли?
— Проводить вас, — ответила Юлия Витальевна и улыбнулась ей,
— во сколько вы вернетесь?
— Часов в шесть. Мам, только в десять минут седьмого панику
поднимать не надо. И попроси папу, чтобы он попробовал, работает гриль в нашей
плите или нет. Его только на Рождество включали. Соня, садись!
— А твой кавалер, оказывается, не такой никчемный, как
говорила мама, — встряла тетя Нина, — и машина у него замечательная.
Настя посмотрела на машину. Кирилл закатил глаза.
— Мы сегодня поедем или так и будем обсуждать мою машину?
Обежав «Субару», Настя открыла Соне дверь и подпихнула ее
вперед. Соня оглянулась на тетушек, но все же села. Настя плюхнулась на
переднее сиденье, и Кирилл нажал на газ.
— Что ты так долго! Я думал, меня из-за этой машины в
милицию сдадут. Соня, куда мы едем? Вы знаете адрес?
Она молчала, и Кирилл повторил:
— Соня? — и посмотрел на нее в зеркало заднего вида.
Она сидела, напряженно откинувшись выпрямленной спиной, и
водила ладошкой по обивке.
Настя оглянулась и посмотрела на нее:
— Соня!
— Что? — Та отдернула руку от обивки, как будто ее застали
за чем-то неприличным.
— Куда мы едем? Где эта ювелирная контора?
— А… на Университетской набережной. Я покажу. Только я
хотела сказать, — она упрямо поджала губы и посмотрела в сторону, — я хотела
сказать, что не верю вам, Кирилл. Никто не мог звонить со Светиного телефона. Я
не понимаю, зачем вы это выдумали. Чтобы утешить меня?
— Утешение — хоть куда, — пробормотал Кирилл, — сейчас мы
все проверим. Ваш ювелир скажет нам, звонил он или не звонил. Подделка или не
подделка ваше ожерелье.
— Я не хотела вмешивать в это дело посторонних, — сказала
Соня мрачно, — а вы меня заставили. Зачем? Чтобы все убедились, что бабушка
меня тоже терпеть не могла?
— Сонечка, что ты говоришь? — спросила Настя и повернулась к
ней всем телом, ухватившись руками за кресло. — Бабушка тебя любила, и мы тебя
любим.
— Я знаю, — перебила Соня, — я знаю, как вы меня любите.
— Мы тебя любим, — повторила Настя тихо, — у тебя мама очень
трудный человек, но…
— При чем тут мама!
Она ненавидела, когда ее проблемы разыгрывались в спектакль.
Она не умела и не желала ни с кем их обсуждать.
С тех самых пор, как отец аккуратно собрал свои вещи в
четыре чемодана — каждый немного больше другого, — и вызвал шофера, чтобы
забрать их, и присел на диван отдохнуть, как будто после трудной работы, и
привычным движением включил телевизор, и спросил у Сони про институт, и
улыбнулся ей всегдашней улыбкой. А потом из комнаты выскочила мать и стала
бегать вокруг стола и кричать, что она зарежется, а он сказал «ты мешаешь мне
смотреть», а маленький Владик бегал за ней и рыдал так, что Соне казалось, у
него вот-вот лопнет что-нибудь внутри, а она не сумеет помочь, она же не
настоящий врач! Потом мать стала бросаться к окнам и кричать, что она прыгнет,
и они оттаскивали ее уже вдвоем, Соня и Владик, а отец все сидел на диване с
напряженным и грозным лицом и смотрел в телевизор, а потом встал и вышел,
оставив свои чемоданы, и мать побежала за ним, упала и покатилась по лестнице
прямо ему под ноги, и все соседи смотрели из своих дверей, а некоторые
выскочили и стали поднимать мать с цементного пола лестничной площадки, а отец
брезгливо перешагнул через нее и вежливо поздоровался с кем-то из соседей,
старомодно приподняв шляпу.
