На площадке стоял Егор Шубин.
Она зачем-то подержалась за лоб, помедлила секунду, чтобы
успокоить вновь взыгравший адреналин, и распахнула дверь.
— Я знал, что вы дома, — заявил Шубин равнодушно. — Можно
войти?
— Как вы сюда попали? — спросила Лидия, стоя у него на пути.
— Двадцать минут назад домофон был в полном порядке.
— Он и сейчас в порядке, — уверил ее Шубин, вешая дубленку.
— Я, конечно, уже второй день безработный, но я же не полный кретин. Цифры 3, 5
и 9 на вашем домофоне блестят, как начищенные. Все остальные грязные и ржавые.
Как вы думаете, что это означает?
Лидия еще секунду стояла, во все глаза глядя на него, потом
вспомнила про мать и бросилась в кухню.
— Мам, ты слушаешь?
— Кто к тебе пришел? — спросила мать как ни в чем не бывало.
— Начальник?
— Нет, — ответила Лидия, — нен ачальник. Мам, я тебе
перезвоню попозже, ладно?
— Ради чужого человека ты обрываешь разговор с матерью?!
— Мам, я не могу сейчас разговаривать…
— Но почему? Что изменилось? Разве человек, который пришел к
тебе, важнее, чем я? Почему с ним ты можешь разговаривать, а со мной нет?!
В открытую дверь Лидия видела Шубина, который снимал
ботинки.
— Мама, я тебе все потом объясню. У меня очень важный
разговор.
Шубин возник на пороге кухни. Он был в синих джинсах и
бежевом свитере, с красным от мороза лицом.
— Я подожду, — сказал он одними губами. — Договаривайте
спокойно.
Но разве она могла договаривать в его присутствии!
— Мама…
— Мне очень неприятно об этом спрашивать, но я вынуждена это
сделать. Я так понимаю, что ты со мной не едешь?
— Нет, — призналась Лидия, села в кресло и нагнулась к
коленям. Она часто так делала маленькая, когда волновалась. — У меня сейчас…
проблемы на работе.
— У тебя всегда проблемы на работе, — констатировала мать. —
У тебя проблемы на работе, проблемы с любовниками, проблемы со всеми, только со
мной у тебя нет никаких проблем, а те, которые есть, ты не хочешь замечать!
— Кофе будете? — спросила Лидия у Шубина, зажав микрофон
ладонью. Он кивнул. — Я только что сварила. Наливайте. Чашки на полке справа.
Он нашел чашку, налил кофе и быстро ополоснул под краном
руки. Поискал, чем бы вытереть, и вытер прямо о свои безупречные джинсы. Этот
жест почему-то до глубины души поразил Лидию.
— Ну хочешь, я поговорю с твоим начальником и попрошу, чтобы
он отпустил тебя на неделю?
— Нет, мам, лучше не надо…
— Конечно! — сказала мать с торжеством в голосе. — Конечно,
не надо. Потому что если я поговорю, он тебя отпустит, и тогда придется ехать
со мной, а тебе ведь это так неприятно!
Она опять коротко задышала, подготавливая себя к слезам.
— Это просто непорядочно, Лидия! Ты разрушаешь собственную
карму, выстраивая отношения с матерью таким чудовищным образом. Это непорядочно
не только по отношению ко мне, но и к твоим будущим детям, которые вынуждены
будут расплачиваться за искривления в твоей карме…
— Мам, у меня еще нет детей, — простонала Лидия. — Я не могу
сейчас это обсуждать, ко мне пришли… с работы…
Шубин деликатно смотрел в сторону, не обращая на нее
никакого внимания, однако в комнату не уходил. Чтоб он провалился, этот Шубин!
Принесло еще на ее голову!
— Может быть, я должна нанять переводчика? — осведомилась
мать. — Раз моя собственная дочь ни в чем не хочет мне помогать, значит, я
должна нанять человека со стороны, который в силу должностных обязанностей, а
не по долгу сердца…
— Трудно приходится? — тихо спросил Шубин и неожиданно
улыбнулся. В улыбке было сочувствие и, пожалуй, понимание.
— Ужасно, — ответила Лидия. — Самое главное, что сделать
ничего невозможно. Если я повешу трубку, она моментально перезвонит. Если не
отвечу — вызовет “Скорую” и начнет умирать.
Шубин кивнул.
— Ты не понимаешь, что разрушаешь то единственное, что
составляет связь между поколениями и что называется “голосом крови”…
— Мама! — Лидия решила, что дальше продолжать в том же духе
невозможно. — Я не могу поехать с тобой в Германию, и изменить ничего нельзя. Я
должна сейчас оставаться на работе. Произошел скандал, связанный с моей
статьей, и пока он не разрешится, я никуда не могу уехать из Москвы, понимаешь?
Если я уеду, меня уволят.
— А твой любовник? — тут же спросила мать. — Разве он тебе
не может помочь?
— Мама, он давно уже не мой любовник! — в бешенстве крикнула
Лидия и швырнула трубку.
Воцарилось молчание. Не глядя на Шубина, Лидия потерла
горящие щеки и прошептала:
— Ужас какой-то.
— Кто давно уже не ваш любовник? — спросил Шубин таким
тоном, как будто спрашивал не он, а кто-то другой. — Вы сказали: “Он давно уже
не мой любовник”.
— Леонтьев, — ответила Лидия с неожиданной злобой и отняла
руки от щек. — Игорь Леонтьев мой бывший любовник. Вам-то что за дело до этого?
Или вашу карму я тоже разрушаю?
У него вдруг странно изменилось лицо, стало злым и растерянным,
как будто ее признание было последней каплей, переполнившей неведомую чашу. И
даже очки не могли этого скрыть.
— Да пропадите вы пропадом вместе с вашим любовником! —
заорал он совершенно неожиданно. — Это что, ваш совместный проект? Вы и ваш
любовник решили разоблачить меня общими усилиями?! Почему, черт бы вас побрал,
вы мне сразу об этом не сказали?!
— О чем?! — тоже заорала Лидия и выскочила из кресла. —
Какое вам дело до того, кто именно мой бывший любовник? Вы кто? Что вы о себе
воображаете?! Какого рожна вам от меня нужно?!
— Рожна? — переспросил он и сдернул очки. — Рожна?!!
В один шаг он приблизился к ней вплотную, так что она
схватилась за его свитер, чтобы не упасть. Его железные пальцы впились в ее
плечи, он хорошенько тряхнул ее.
— Вы… вы… — Так и не найдя слов, он снова потряс ее, делая
больно.
— Отпустите! — прошипела Лидия, как злобная кошка, которую
поймали за хвост, когда она угощалась хозяйской сметаной. — Отпустите сейчас
же, мне больно!
Почему-то на этот раз ей совсем не было страшно. Не то что
тогда, на лестнице. Как будто она знала, что он не причинит ей никакого вреда.
Или на самом деле знала?
— Я бы вас отпустил, — произнес он с отвращением, — если бы
мог.
