— Зачем вам среди ночи в Красково? — наконец не выдержала
Лидия. Любопытство, как неугомонная мышь, прогрызло себе дыру и с тоненьким
свистом начало просачиваться наружу.
— Как зачем? — удивился Егор. — Разумеется, проворачивать
незаконные сделки с цветными металлами. После вашей статьи я это дело доверить
никому не могу. Придется самому в вагоны грузить. Вот товарища попросил помочь.
Как вы думаете, до утра справимся? Лидия засмеялась против воли, а Заяц
спросил:
— Нет, правда, это вы про Шубу статейку тиснули? Или это…
накол?
Лидия моментально перестала смеяться.
— Я! — огрызнулась она. — Ну и что? Вашей Шубе нужно было
действовать осторожно, а она решила, что ей все можно.
— Она — это Шуба? — уточнил Заяц.
— Как вы догадались?
— Заяц, отстань от нее! — велел Егор. — У нее свои взгляды
на жизнь, отличные от твоих.
— Если вам не нравятся мои взгляды на жизнь, — запальчиво
заявила Лидия, — можете выкатываться из моей машины на все четыре стороны и
переть в ваше Красково пешком. Ну?
— Да я бы вас знаете куда послал вместе с вашей машиной,
если бы… если бы не обстоятельства?! — заорал Егор. — Так что везите нас и
помалкивайте!
Самым правильным было подрулить к ближайшей обочине и
вышвырнуть их обоих из машины, но Лидия этого не сделала. Егор Шубин, голосующий
среди ночи на безлюдной Маросейке, Егор Шубин в длинном кашемировом пальто,
которое, как определила Лидия безошибочным женским взглядом, стоило ровно в три
раза дороже, чем ее машина, и торчащими из-под него камуфляжными штанами,
заправленными в ботинки, Егор Шубин, странно состарившийся, как будто со
времени их дружеской беседы на лестничной клетке прошло пятнадцать лет, страшно
ее интересовал. И еще было почему-то неловко перед ним.
Ей не может и не должно быть неловко. В конце концов, она
написала правду, только правду и ничего, кроме правды.
Понес ее черт домой через эту самую Маросейку!..
— Нет, правда, девушка, — опять возник Заяц, — а где вы
взяли всю эту хреноту? И чего вам от Шубы понадобилось?
— Вы что? — спросила Лидия и мимолетно оглянулась через
плечо. — Тоже адвокат?
— Нет, — засмеялся Заяц, — я не адвокат. А Шубе вы зря жизнь
испортили. Ему придется теперь вам испортить, а вы такая… славненькая, по
крайней мере на первый взгляд.
Он говорил это как-то совсем необидно и просто и выглядел, в
отличие от надутого Шубина… своим.
— Документы подлинные, — сказала Лидия, старательно объезжая
ухабы. — Это не я так решила, это главный с замом определили, и я уверена, что
тоже не одни. А написала я потому, что это… сенсация.
— Ну да, — буркнул Егор. — Сенсация. Остановитесь у поста,
надо хоть спросить, где эта улица, где этот дом…
— Вы не знаете, куда вам надо? — Лидия встревожилась. А
вдруг он и впрямь самый настоящий бандит и это как раз та ситуация, о которой
ее предупреждали в редакции? Сейчас завезут в глухое место, свяжут и будут
пытать…
Она резко вильнула и затормозила возле поста ГАИ, решив, что
никуда отсюда не тронется.
— Я сейчас, — пробормотал Шубин и выбрался наружу.
— У него с братом беда, — доверительно сообщил Заяц, как
только захлопнулась дверь. — Втюхался по малолетству в какие-то неприятности.
Выручать надо, а мы даже толком не знаем, где он.
— Большие неприятности? — спросила Лидия, глядя в окно. Егор
Шубин под мертвенно-синим светом гаишного фонаря что-то спрашивал у толстого от
ватника сержанта.
Сержант махал перчаткой в сторону Окружной. Снег сыпал
Шубину на волосы.
— Порядочные, — согласился Заяц. — Все бы ничего, да его
уволокли уже часов семь как. Если до сих пор жив, значит, все будет нормально,
а если нет… Вот он и психует так, Шуба-то…
— Психует? — переспросила Лидия. Это слово не могло иметь
никакого отношения к Егору Шубину.
Она подумала, что и душил-то он ее исключительно от злости,
а вовсе не по причине высоких материй вроде загубленной жизни и испорченной
репутации.
— Уже недалеко, — распахивая дверь, сказал Шубин. — По
светофорам доедем. На первом светофоре налево и дальше прямо до второго.
— То есть на МКАД не выезжать? — уточнила Лидия.
— Нет, — подтвердил Егор и посмотрел на часы. Лидия не могла
определить, нервничает он или нет.
На ее взгляд, он был холоден и спокоен, как заснувшая на
зиму лягушка или наследник британской короны на собственном бракоразводном
процессе.
— Налево, — напомнил напарник, и Лидия повернула налево. Как
только выехали из Москвы, стал о темно, и снег, раньше совсем незаметный,
бросился на машину, закружил, залепил стекла, вынуждая ехать медленнее.
— А на втором светофоре куда?
— По стрелке направо и до первого перекрестка, там опять
направо и до памятника погибшим на войне. Сразу за памятником то, что нам
нужно.
Когда проехали второй светофор, на заднем сиденье завозился
Заяц, стаскивая с плеч пальто.
— Шуба, а одежду-то мы куда денем? — спросил он, перестав
возиться. — Бросить жалко.
— Ну, с собой неси, — предложил Егор.
— Нет, правда, — заныл Заяц. — Я его только третий раз
надел, из Лондона привез, еле нашел. Моего размера нигде нету…
— Оставьте в машине, — предложила Лидия нарочито
безразличным тоном. Ее любопытство, смешанное с тревогой и, пожалуй,
сочувствием, возросло в миллион раз и грозило сорвать крышку сундука, в котором
оно обычно было надежно заперто.
— Можно, да? — возрадовался Заяц. — Я тогда завтра пришлю за
ним, ладно, девушка? Вы его на работу привезите, а я подошлю кого-нибудь…
— Что значит — подошлю? — спросила Лидия. — Вы что, не
вернетесь?
— Нет, — сказал Егор. Он, не отрываясь, смотрел вперед. —
Проедете памятник и сразу остановитесь, — скомандовал он. — Как только мы
выйдем, немедленно уезжайте. Ясно?
— Почему это? — Она сбросила скорость. — А в Москву вы на
чем будете добираться?
— На своих двоих! — огрызнулся Егор. — И Христа ради, только
без дискуссий. Если бы вы знали, как я сегодня от вас устал!
— Мы не знаем, что здесь будет, — объяснил Заяц серьезно. —
Вы — человек посторонний, а у нас неприятности могут случиться. Так что прав
Шуба — вы нас высадите и потихонечку уезжайте. Не гоните. Гололед, безопасность
движения и все такое…
— Вот он.
Из темноты, выхваченный фарами, как будто выпрыгнул скромный
жестяной памятничек с красной звездой и посеребренным корпусом. Вокруг него,
цепляясь за звезду, неистово крутились злые снежные языки. Лидия погасила фары.
Сразу стало очень темно, и машина перестала быть надежным укрытием.
