Я обалдел. Вы читали Бродского? Ну, хотя бы стихотворение «Холмы»? С ума можно сойти. В школе я такого не слышал:
Холмы — это выше нас.
Всегда видны их вершины,
видны средь кромешной тьмы.
Присно, вчера и ныне
по склону движемся мы.
Смерть — это только равнины.
Жизнь — холмы, холмы.
Что это значит? Жизнь — холмы. Равнины — смерть. Ни фига себе. Холмы — это выше нас. Потрясающе! Всегда видны их вершины. Даже в кромешной тьме. Жизнь любого человека видна даже во тьме. Жизнь невозможно спрятать, скрыть…
Спрашивается, для чего мы появляемся на этот свет? Для чего живем? По склону движемся мы… Мама говорит, что люди живут ради детей, они, например, с папой живут ради нас с Лилькой. Так это что же выходит, мы с Лилькой пока живем просто так? Живем да и живем? Лилька-то понятно, скоро родит, раз замужем. Ей проще. А мне? Мне еще сто лет ждать. Я слышал, что есть семьи, которые берут на воспитание чужих детей. Ну, тех, у кого нет родителей. Люди дают им свои фамилии и называют их родными детьми. А что, если…
Глава 10
На следующий день утром я нашел мальчика с девочкой, которых угощал мороженым.
— Вам не надоело здесь торчать? — спрашиваю.
— Нет, — ответил мальчик. Девочка промолчала.
— Хотите днем жить у меня?
— Зачем нам жить у тебя? У нас есть свой дом, — отвечает девочка.
— Если есть свой дом, — говорю, — то почему вы все время у магазина стоите?
— Кушать хочется, вот и стоим, — отвечает мальчик.
— Ну вот, видите, — говорю, — а я вас буду кормить. Пойдемте ко мне, я здесь рядом живу.
— Нам нельзя, — отвечает мальчик.
— Это еще почему? — удивился я.
— С нами еще мама и папа живут, они ведь тоже кушать хотят.
— Так вы что, — вытаращил я глаза, — их кормите?
— Ну да, — гордо отвечает мальчик. — Они болеют.
— Чем они болеют? — опешил я. Я-то знаю, что их родители — пьяницы.
— Я не помню названия, — говорит девочка и обращается к брату: — Паша, ты помнишь, как болезнь называется? Тетя Нина, соседка наша, говорила. Паш…
— Отстань, Танька, — буркнул Паша.
— Ну, скажи, как болезнь называется? — настаивала девочка.
— Алкоголизм…
Сколько я их ни уговаривал, так они и не согласились. А я, честное слово, хотел им помочь. Спальня у меня большая. Есть надувной матрас, громадный такой. Могли бы и отдохнуть у меня, детям нужен тихий час днем. Да и мне было бы веселее. Только ведь они правы. Как родителей бросишь? Вот если бы у меня мама с папой были пьяницами, я ведь тоже не бросил бы их. Правильно? Тоже, наверное, у магазина стоял бы. Хотя нет, у меня же еще бабушка и дед есть. И сестра с сожителем. Да, нам проще. У нас большая семья. Не пропали бы наши родители. А Пашке с Танькой, конечно, тяжело. У них ни деда, ни бабушки, ни старшей сестры с мужем — никого нет. Жалко мне их. Вот Юрка поправится, нужно им как-то помочь. Я знаю, у Юрки есть деньги в копилке. Сам говорил, тысяч пять насобирал. Думаю, не пожадничает, поможет Таньке с Пашкой. Сводим их в магазин, купим им новую одежду, игрушек. Еды наберем, чтобы хоть немного отдохнули от магазина. А там, может, и родители поправятся. Не будут же они всю жизнь болеть своим алкоголизмом. Врачи вылечат любую болезнь. Вон ангину и ту лечат. Юрка, кстати, звонил, говорит, что температуры уже нет. Осталось пару дней полежать, и все — будет Юрец-огурец. Поскорее бы он уже выздоравливал, что ли. Скучно без него.
Глава 11
Ну, слава богу! Позвонил Юрка, сообщил, что выздоровел. Только вот в гости приехать не сможет. Куда-то снова уезжает с родителями. Жаль. Но, как говорит моя бабулька, нет худа без добра. К нам в гости на целую неделю нагрянула мамина подруга, тетя Галя с дочерью. Слышал я об этой тете миллион раз, а вот увидел впервые. Сначала она мне показалась какой-то суетливой, неуверенной, но потом я понял, что сразу по приезду она просто боялась стеснить нашу семью и приглядывалась, как ее встретят. Убедившись, что мама принимает ее с радостью, тетя Галя стала вести себя более естественно и спокойно. Рыжеволосая, с красивым маникюром, но немного полноватая женщина оказалась веселушкой-хохотушкой (это не я придумал, дед).
Про дочку ее я тоже слышал. Кстати, она, как и я, перешла в седьмой класс. Но ей уже исполнилось тринадцать в марте. Когда она об этом говорила, то мне показалось, что нос ее чуть ли не прилип к потолку.
— Так тебе еще тринадцать не исполнилось? — спрашивает.
— В августе, — отвечаю.
— А у меня в марте был день рождения, — сама говорит и смотрит на меня как бы свысока, мол, мелкота я для нее.
Не знаю, может мне, конечно, показалось.
Приехали они из Ростова-на-Дону. Года два назад я был с родителями в этом городе. Проездом. Мы в тот год ездили в Сочи и останавливались в Ростове на ночлег. Гостиница так и называлась «Ростов-на-Дону». Гостиница мне понравилась. Мы там баловались с одним пацаном, бегали по длинным коридорам. Я упал на пол и притворился мертвым. Пролежал минуты три, не больше. Ужас. Внезапно столько народу набежало. И охрана, и дежурная по этажу, и врачи. Умора. Оказывается, у них, как в том злополучном супермаркете, везде видеокамеры понатыканы. Вот кто-то меня там и засек. Подумали, что мне плохо или я разбился насмерть. В общем, шуму было много. Отец сильно был недоволен моей глупой шуткой. Целый час не выпускал из номера. Потом сжалился, отпустил.
— Еще раз, — говорит, — «умрешь», ремня всыплю. Что это еще за цирк?
— Обещаю: не умру, — сказал я и смылся.
Однако без ремня в тот вечер все-таки не обошлось. Так что не только Темке Гаринскому от отца влетало. Хотя, по правде говоря, не так уж я и боюсь того ремня. Отец вроде и врежет, но такое впечатление, что он сам боится сильно ударить. Получается что-то вроде не удара, а хлопка, что ли. Правда, все равно неприятно. Но я был сам виноват и отца, как Тема, за пальцы не кусал. Тут никаких претензий к родителям. Мы все с тем же пацаном (по-моему, Андреем его звали, уже забыл) пробрались на кухню ресторана. Это Андрюха мне показал потайной ход. Вы не поверите, но там жутко было интересно. Мы спрятались в кладовке и ждали, пока все разойдутся, чтобы потом совершить экскурсию. Как назло, в кладовку вошла какая-то невероятных размеров женщина и начала перетаскивать всякие мешки и коробки. Напылила так, что там бы и мумия чихнула. Как было удержаться? Ну, я и чихнул на свою беду. Не громко так, тихонечко. Но женщина остановилась, выпрямилась и полезла в угол, как раз в тот, где я сидел. А Андрюха чуть поодаль от меня. Как он потом рассказывал, он хотел остановить женщину и тихонечко пальцами кусь ее за ногу. Он думал, что она отвлечется и перестанет ворочать эти мешки с ящиками. А случилось, как всегда, все наоборот. Кладовщица как заорет, как прыгнет к двери, не знаю, как она дверную коробку не вынесла, даже странно. В кладовку-то она входила бочком, а из нее вылетела прямо. Слышим, кричит:
