Родионова не слишком интересовал график, он все ждал, когда
Весник перейдет к главному, то есть к Тимофею Кольцову и кандидатам в
президенты, а он все тянул, и ясно было, что тянет неспроста.
— …ужин в «Красном селе», это очень вкусное место. Правда,
на ужин отведено всего полтора часа, потом еще один вечерний эфир, и все.
— Таня, а полтора часа с дорогой? Если с дорогой, то мы
точно не успеем, и даже закладывать ужин в программу не нужно.
— Машенька, а как же иначе?… Мы всегда стараемся, чтобы вам
хоть поесть можно было нормально.
— Мы все равно нормально не поедим, если до этого «Села» еще
придется сколько-то ехать. Мы же туда с «Авторадио» потащимся, да? А где там
«Авторадио»? Далеко от ресторана?
Весник помалкивал и посматривал на Родионова. Тот думал о
том, что рукопись надо сдать через две недели, и хорошо бы до этого ее закончить.
Если еще задержать, Марков откусит ему по очереди оба уха, пожует и выплюнет.
Родионову не хотелось, чтобы ему откусили оба уха.
— …и получается, что в субботу выходной.
Весник крутанулся в кресле, дотянулся до непочатой пачки
сигарет и неторопливо стал ее разворачивать.
— На этот выходной были запланированы Лавра, днепровские
кручи и все в этом духе. В общем, знакомство с достопримечательностями и прочая
красота, но…
— Но, — перебил Табакову Весник, — мы программу изменили. В
Киеве в это время будет Тимофей Ильич Кольцов. Все знают, кто это, объяснять не
надо. Не надо объяснять, а, мальчики и девочки?
Мальчики и девочки вразнобой помотали головами — не надо,
зачем же объяснять, когда и так все ясно!
— Он очень хотел познакомиться с Аркадием Воздвиженским. Или
его жена, что ли? Потому что он сам вроде никаких книг не читает и вообще
малограмотный. Марков ему обещал. Поэтому мы этот выходной проводим на даче у
каких-то местных знаменитостей, которые с Кольцовым то ли дружны, то ли просто
знакомы. Там же будет Борис Дмитриевич Головко, это кандидат в цари. То есть в
гетманы. То есть кто там у них?…
— Президент там у них, как и везде, — сообщил Родионов
мрачно.
— Кольцов с этим самым Головко бизнес имеет или только
намеревается завести, но в общем все совпадает один к одному. На даче будет
прием, и мы на него приглашены. И все это в обстановке строгой секретности, как
все понимают.
— А когда об этом стало известно? — осведомилась Маша
тихонько. — О том, что будет прием и Тимофей Кольцов?
— Да… на днях, — Весник закурил и пустил к потолку струйку
дыма.
— Ты никому не говорил об этом, Илья Юрьевич?
— А что?
— Да ничего, — ответил Родионов, — только нам сегодня
позвонили и сказали, чтоб я ни в какой Киев не ездил, сидел бы в Москве и не
рыпался. Я Маркову об этом сообщил, и он обещал что-то выяснить. По крайней
мере, Ушакова по следу отправить.
— А есть след? — спросил Весник серьезно.
Родионов пожал плечами:
— Ну, какой след, Илья! Определитель у нас не сработал,
разговаривала Маша, да и разговора-то никакого не было, как я понял!… Одни
угрозы.
— Чем он угрожал? — деловито спросила Табакова.
Маша помолчала, рассматривая красиво отпечатанную страницу
программы. Ей не хотелось об этом говорить, и странно и неприятно было, что
Родионов как будто выставил ее, голую, на всеобщее обозрение.
Впрочем, тонкостью восприятия он никогда не отличался.
— Тань, он… что-то такое ужасное говорил про моих детей. Я
не хочу повторять. Я уже Маркову повторила и потом Ушакову. Мне это… неприятно.
— Не говори, не говори, — быстро сказала Табакова, —
конечно, не надо!
— Только я все думаю, — медленно произнес Родионов, — если
встреча будет в обстановке строгой секретности, то откуда эта сволочь узнала,
что я в Киев лечу? Вот что любопытно.
— Да, — согласился Весник задумчиво. — И в связи с Тимофеем
Ильичом и этим… кандидатом в гетманы вся история приобретает другую окраску.
— Вот и Марков так считает, — вставила Маша. — И Ушаков. В
Киев мы уже полгода собираемся, и сколько раз визит переносили?
— Раза четыре, — подсказала Табакова.
— Вот именно. И никаких звонков, и никаких угроз. А тут — на
тебе!… Как только выяснилось, что нас там будут принимать политики и олигархи,
позвонил некий сумасшедший! — сказал Родионов.
— Спрашивается, — подхватила Маша и отодвинула от себя
пепельницу, которая невыносимо воняла. На ее хрустальном дне морщились три
коричневых окурка диковинных сигарет, которые курил телевизионный красавец
Веселовский. Отодвинув пепельницу, она еще некоторое время с неодобрением
рассматривала окурки. — Если он сумасшедший, то откуда узнал про визит? Это
первый вопрос.
— Второй, ясное дело, это как связаны звонок и визит, —
перебил ее Родионов. В конце концов, именно он писал детективы, а не его
секретарша! — И связаны ли!
— Ну, это ты загнул, — задумчиво протянул Весник. —
Совпадение, и все тут!
— Не знаю, — сказал Родионов. — Странное какое-то
совпадение.
Расходились все задумчивые, словно отправляли великого на
войну, а не в мирную, теплую и добродушную Украину.
— Я сегодня на ночь заберу автомобиль, — проинформировал
Родионов Машину спину, когда они подошли к джипу. Маша пристраивала на заднее
сиденье Сильвестра и его портфель. — Так что, если хочешь, я вас довезу до дома
и уеду.
— Завтра эфир на НТВ, — ответно проинформировала она его и
вылезла из салона. Как оказалось, вылезла уже в темных очках. Вид у нее был
совершенно невозмутимый, и это обмануло его. Он так и не понял, что ковыряется
в старой ране, и она уже вовсю кровоточит, и Маше больно, и обжигает почти до
слез, а отшвырнуть эту жестокую грубую руку, которая делает так больно, нельзя.
Не получается отшвырнуть.
— У них запись в полвторого, мы должны быть в час. Вы… прямо
туда приедете или сначала домой?
— Я еще не знаю, — капризно сказал Родионов. — Я тебе
позвоню.
Она сосредоточенно кивнула.
Значит, все правда.
Значит, ей ничего не показалось.
Значит, на самом деле звонила дама его сердца.
Значит, у него свидание.
Маше Вепренцевой моментально стало неинтересно и незачем
жить.
А зачем тогда все?! Зачем она так старается быть полезной,
зачем она знает его вдоль и поперек, зачем она думает его мыслями и говорит его
словами, если она просто… работник?! Очень хороший, грамотный, профессиональный
и еще невесть какой, но всего лишь работник?!
