— Эм-м-м, — протянула всегда такая решительная Валерия
Алексеевна Любанова. — Это Ахмет Салманович Баширов. Наверное, все
присутствующие его хорошо знают.
— Не слишком хорошо, — весело возразил Константинов. — Все
больше по слухам.
Лере было понятно, почему он веселится. Он сделал все
возможное, чтобы отвести подозрения от себя и своей Тамилы, и сейчас даже сел
так, чтобы все понимали — если у кого-то есть к Тамиле дурацкие вопросы или
гадкие претензии, он, Константинов, находится рядом, чтобы в случае чего
немедленно закрыть ее от пуль своим телом. Что-то в этом духе.
Левушка Торц время от времени поднимал брови, так что они
оказывались очень высоко на лысом черепе, шевелил и поводил ими так, чтобы все
понимали, что он уж точно тут ни при чем и на собрание это попал случайно,
просто потому, что Любановой пришла в голову какая-то очередная фантазия.
Бандерлоги, понурившись, сидели в рядок и зажимали коленями
красные руки. Казалось, что, если они перестанут их зажимать, руки
самопроизвольно начнут жестикулировать и махать и их будет не остановить.
Полянский был слегка встревожен, и на его тонком лице горел
румянец, два пятнышка на скулах, свидетельство волнения и неуверенности.
Охранники Баширова обошли кабинет, как собаки, обнюхали все
углы, зачем-то поподнимали цветочные горшки, а в одном даже покопали пальцем.
Затем один из них взглянул на потолок, но другой, видимо, начальник,
отрицательно покачал головой, и вся свора убралась в Марьянину приемную, а
Марьяну, наоборот, призвали в кабинет.
Лера отправилась на свое место и на несколько секунд
задержалась у окна. Небо было чистым и высоким, немного прохладным, как бывает
только в мае, и облака плыли в вышине, торжественные и светлые.
— Все, что я сейчас скажу, — начал Баширов, который остался
стоять, — не подлежит ни оспариванию, ни возражениям. Все сведения абсолютно
точны и проверены не только моей личной службой безопасности, но и точно такой
же службой Тимофея Кольцова. Кто такой господин Кольцов, я думаю, никому
объяснять не нужно.
— А службы безопасности — ваша и господина Кольцова — сплошь
состоят из божьих ангелов, которые никогда не ошибаются? — не удержался
Константинов.
Баширов даже не посмотрел на него, а бандерлоги украдкой
переглянулись.
Вот это рулез! Вот это зер гут! Срезал папика как надо!
Видно, приличный чел, ничего не скажешь!..
— Господина Садовникова застрелили на глазах у нескольких
десятков человек не потому, что преступник был дурачок, а как раз потому, что
был совершенно уверен — даже если его будут искать, то ни за что не найдут, ибо
есть кому подтвердить его алиби. Таких людей много, в том числе и я сам.
— Как это может быть? — степенно спросил Лев Валерьянович
Торц, которому доставляло истинное удовольствие участие в таком… авторитетном
собрании. Он не знал за собой никакой вины, твердо был уверен, что «ему ничего
не будет», а пообщаться с самим Башировым, да еще на острые детективные темы,
удается не каждый день.
— Я сейчас объясню, — неторопливо пообещал Баширов. — Но для
начала вопрос. Госпожа Любанова рассказала мне ту часть, которая произошла
здесь, в редакции «Власть и Деньги», и я хотел бы спросить присутствующих вот о
чем. Кто из вас имеет доступ к файлам отдела кадров вашей газеты? То есть к
архивам, в которых собраны все личные дела?
— Я, — тут же откликнулась Лера Любанова.
— Кто еще?
Торц вдруг обеспокоился и шевельнулся на стуле.
— Да, видимо, больше никто. Это ведь… секретные файлы!
— Подумаешь, секретные, — пробормотал один бандерлог и еще
больше стиснул руки. — Хакнуть ничего не стоит!..
— Делать нечего, — подтвердил второй.
— Что-о-о-о? — грозно вопросила Лера. — Мало того что… голос
мой подделали, так еще и в наших базах шарили?
— А чего в них шарить-то?
— А чего вы их как следует не охраняете! Того гляди, кто
чужой хакнет, тогда…
— Мы-то свои!..
— Мы только затем, чтоб знать, чтоб… а то эти… имбецилы…
— Спокойно! — очень грозно сказал Константинов, и все на
него посмотрели. — Вы что, вскрыли личные архивы из отдела кадров?
Бандерлоги на непонятном языке завопили непонятное, смысл
которого, тем не менее, был абсолютно ясен — вскрыли.
— Кому вы рассказали о том, что у госпожи Гудковой когда-то
из роддома пропал ребенок?
Тишина сделалась необыкновенная, только слышался отдаленный
шум машин снизу.
Марьяна ахнула и зажала рот рукой. Гудкова выпрямила спину и
побледнела. Константинов стал оглядываться по сторонам, словно намечая, как
именно он станет закрывать Тамилу грудью в случае, если начнется стрельба.
— Если мне никто не ответит, — жестко сказал Баширов, —
придется передать полномочия моей службе безопасности. Всем неприятно, я
понимаю, но не я заварил эту кашу.
— Да мы никому!
— Да нам-то зачем? Ну, был спиногрыз, и чего теперь? А эту
прогу, которая сломала ту прогу, я сам сочинил!..
— Кстати, классная была прога, и кряк к ней был классный!
— Молчать! — гаркнул Константинов. — Молчать, отвечать на
мои вопросы! Кому вы сказали о ребенке Тамилы Гудковой, недоумки хреновы?!
Отвечать быстро и внятно и на русском языке! Ну!
— Ему, — и кто-то из них, то ли Алекс Killer, то ли Бэзил
Gotten указал заросшим тощим подбородком на Андрея Борисовича. — Он все по ней
слюной капал, ну, я ему и того… сказал…
— Я, — забормотал Андрей Борисович, — я тут ни при чем… ни
при чем… И никто мне ничего не говорил, и доказать нельзя!
— Господи, — отчетливо выговорила Тамила. Лицо у нее было
оливкового цвета и все блестело. — Валерия, зачем вы все это затеяли?..
— Нам нужно узнать правду, — твердо сказала Лера. — Мне
нужно узнать правду. Простите, Тамила.
— А вы, уважаемый, — обратился к Андрею Борисовичу Баширов,
— вы кому рассказали?..
— Никому, — пробормотал испуганный редактор отдела
«Культура», — я никому, вот честное слово! Не обмолвился даже!
— Возможно, — согласился Баширов. — На самом деле ваше
участие не предполагалось, ваше имя ни в каких документах не упоминается, так
что вполне возможно, что вы никому ничего не рассказывали. Но тем не менее,
когда ваши программисты обсуждали возможность взлома базы данных отдела кадров,
может быть, между собой, а может быть, с Андреем Борисовичем, это слышал третий
человек, и он моментально понял, как этим воспользоваться.
