Довольно скоро он понял, что она направляется в сторону
МКАД, следовательно, собралась за город. В его планы это никак не входило, и,
подумав, он решил ее отпустить.
Он перестроился, зарулил под мост и выехал в обратную
сторону.
Теперь, когда не нужно было следить за ее машиной, он
расслабился, включил музыку погромче и закурил.
Он подождет ее возле дома, только и всего. Сегодня или
завтра, какая разница.
Он сделает свое дело, а спешить ему некуда. В первый раз не
получилось, значит, получится во второй, нужно только иметь терпение. А время
ждет, он знал это совершенно точно.
В тот момент, когда Мелисса Синеокова с Кольцевой повернула
на Горьковское шоссе, с другой стороны эстакады на МКАД въехал Василий
Артемьев, который возвращался с работы в очень дурном расположении духа.
Он включил «поворотник», отметив боковым зрением, что на
Горьковскую трассу съезжает алая машина, очень похожая на Мелиссину, еще больше
от этого расстроился и поехал домой.
* * *
Ресторан был шикарный, настолько шикарный, что обычно
самоуверенная Лера Любанова чувствовала себя не в своей тарелке. Все ей
хотелось в зеркало посмотреть, как она выглядит со спины и нет ли у нее
каких-либо изъянов.
Она точно знала, что изъянов никаких нет, ибо костюм
выбирался вдумчиво и осознанно. Никакие протуберанцы последних дней не могли
вывести ее из себя настолько, чтобы она пришла на встречу с Ахметом Башировым в
несовершенном виде.
Глаголы несовершенного вида, припомнилось ей. Есть глаголы
совершенного вида, есть несовершенного.
Она — глагол совершенного вида.
Он сидел напротив нее и тоже имел вид этого самого глагола.
— Называйте меня просто по имени, — любезно сказал он, когда
Лера первый раз к нему обратилась. — У меня сложное отчество. Могу я тоже
называть вас по имени?
Она пожала плечами.
— Называйте, если вам так удобнее.
План у нее был такой. Раз уж он согласился на встречу, нужно
сразу брать быка за рога. Нужно объяснить ему все события последних дней и
посмотреть… посмотреть, как он станет, ну, скажем так, реагировать. Если
реакция будет правильной, можно будет изложить свои подозрения и снова
послушать, что он скажет, уже насчет подозрений. Если реакция будет
неправильной…
Впрочем, кто знает, какая у них, у великанов и исполинов,
реакция правильная, а какая неправильная?! А этот конкретный великан и исполин
еще и восточных кровей, то есть человек решительно никому непонятный, и что у
него на уме, наверняка не может догадаться даже родная мать!
Изыскания Константинова свелись к следующему: печальные
бандерлоги завывали, что их «подставили», что они «не знали», что «чела» —
человека, который сделал заказ, — они никогда не видели и даже не слышали, вся
«инфа» пришла «по мылу», «бабла» они так и не получили, в Питере «засосали два
батла водки, а после отпили пивка» и несолоно хлебавши отправились в
Первопрестольную.
В преступлении, которое произошло у Леры на глазах,
присутствовало даже нечто залихватское, эдакое — а вот как мы этого вашего
павлина при всем честном народе взяли и завалили! А?! Каково?! Да еще и к
павлину Лера не испытывала не то чтобы теплых, но и вообще каких-либо чувств,
кроме мрачного раздражения и неудовольствия. Если бы не история с деньгами и
Левушкой Горцем, если бы не то, что все совершилось у нее на глазах, если бы не
Боголюбов, сообщивший, что Лерина газета втянута в некую непонятную игру, ей
вообще было бы наплевать!..
— Наплевать, — повторила она вслух.
— Простите?..
— А.. извините, это я… про себя.
— А мне показалось, вслух, — размеренно сообщил Баширов. —
Вы уже выбрали?
Лера даже не сразу сообразила, что именно она должна
выбирать, и только потом обнаружила «карту», роскошно переплетенную, тяжелую, с
тиснением и завитушками, впрочем, очень умеренными, по краям.
Ах да!.. Меню! У нас же обед!
Хотя, как она станет есть в его присутствии, Лера понятия не
имела. Есть мужчины, действующие на женщин таким особенным образом, что есть в
их присутствии невозможно. Ну, просто потому, что под его взглядом даже
представить себе нельзя, как именно она станет запихивать в рот кусок,
внимательно следя, чтобы не капнуть на пиджак, а потом еще жевать и глотать!
Впрочем, сказано — обед, значит, обед, и чашкой кофе
отделаться нельзя.
Названия блюд были до того цветисты, что Лера даже
растерялась немного. Нет, попадались, конечно, знакомые слова, самьм простым и
понятным из которых было «лобстер», но, составленные вместе, они представляли
собой сплошную загадку.
Лера еще немного поглядела в меню, а потом решила, что пора
вступать в игру.
Блямс! Первый раунд под названием «Разведка боем».
— Вам ведь знаком этот ресторан?
Исполин, титан, стоик и Прометей в одном лице взглянул на
нее с интересом:
— Ну да.
— В таком случае, — тут Лера улыбнулась чарующей улыбкой, —
посоветуйте мне, что здесь вкусно. В этой книге, — и она кивнула на
переплетенную «карту», — я ничего не понимаю.
Баширов не принял подачу, как будто у него в ухе тоже ударил
«блямс», то есть «первый раунд», и он решил, что правила будет устанавливать
только он, и больше никто.
Он глянул в сторону. Даже голову не повернул, а просто
глянул, и в ту же секунду подлетел метрдотель — не просто какой-то там
официант, а именно «мэтр», во фрачной паре и белых перчатках.
Подлетевши, он округлил руки в локтях и заботливо наклонился
над Ахметом Салмановичем.
— Помогите госпоже Любановой разобраться в меню, — попросил
Баширов. — Она в нем ничего не понимает.
«Мяч на стороне противника, — послышалось Лере, — удар по
воротам, защита делает ошибку за ошибкой, удар, еще удар, гол! Го-о-ол!!!»
Ничего не скажешь — чистый гол. Пусть официант подойдет,
потому что Любанова ничего не понимает! Отличное начало переговоров.
Метрдотель перепорхнул с того края стола на этот и склонился
над Лерой в озабоченном поклоне — как это можно, помилуйте, ничего не понимать
в такой превосходной итальянской кухне, которой славится их ресторан!
Ну, тут уж Лера не дала маху. Тут уж мяч к ней вернулся —
кажется, это называется «вбрасывание», — она «вбросила» и заказала «правильно».
После того как несколько удивленный «мэтр» отбыл со
сделанным заказом, воцарилось молчание. Баширов сидел как истукан. Лера
оглядывалась по сторонам.
