— Вы так в этом уверены?
— Уверен, — буркнул Боголюбов. — Уверен!
Лера посмотрела внимательно:
— Значит, Садовников обманывал обоих — и Баширова, и
Сосницкого? Собирался подписать договор с Сосницким, а подписал с Башировым? А
Баширов ни сном ни духом, выходит?..
— Откуда я знаю, что там выходит? Вы договор прочитали?
Прочитали! Ну и валите отсюда! У меня… у меня работа стоит.
— Пардон, — сказала Лера, — что у вас… стоит?
Ей нужно было хотя бы пять минут, чтобы понять, он и вправду
не думал о том, что его сотрудничество с Садовниковым выглядит странно, или так
искусно притворяется?!
— И без пошлых острот, без острот, пожалуйста! Я вообще не
знаю, зачем показал вам договор, из чистого благородства только!
— А договор с Садовниковым за спиной у Баширова — это у вас
из чистого альтруизма, что ли? Или из любви к искусству? Или у вас хобби —
водить олигархов за нос?
— Я не вожу за нос олигархов!
— Да что вы говорите?! А непонятные договоренности с
политиками из конкурирующего лагеря — это как называется?!
Боголюбов пошарил по столу, кинул в рот сигарету, пожевал и
прикурил.
Нет, кажется, не притворяется. Кажется, ему на самом деле не
приходило в голову, что Герман Садовников, действуя таким странным образом,
подставляет под удар не только Леру, но и его самого.
Выходит, не было никаких прямых указаний от Баширова?! Или
были?.. Как узнать?..
— Что вам нужно? — Он выдохнул дым и посмотрел на Леру
внимательно. Кажется, впервые за это утро. — Нет, не подумайте, что я хоть на
минуту усомнился… в правильности своей позиции, но…
— Но дело в том, что у вас нет никакой позиции, — договорила
за него Лера. — Вы же человек подневольный, так же, как и я. Вам указание дали,
вы его выполнили, правильно? Указание подписать договор с Садовниковым вы
получили от Баширова?
Боголюбов все смотрел на нее, как будто прикидывал, что
именно можно ей сказать.
— Да, — подтвердил он неохотно. — Конечно.
— И вам в голову не пришло, что это странно, ибо Садовникова
всегда поддерживал Сосницкий, враг Баширова?
— Да пришло, пришло!.. — с досадой сказал Боголюбов, вышел
из-за стола и стал ходить по кабинету, у Леры за спиной. Она делала над собой
усилие, чтобы не оглядываться на него, не выворачивать шею. — Конечно, пришло.
Но… вы же понимаете… как я мог прояснить этот вопрос? Даже если б я спросил у
Ахмета Салмановича, вряд ли он бы мне ответил!
— Значит, неприятности не только у меня, но и у вас, —
констатировала Лера с некоторым злорадством. — Как только фээсбэшники и
журналисты докопаются до вот этого, — и она постучала красным ноготком по
договору, — а они докопаются, у них сразу возникнут к вам вопросы. И к Баширову
тоже, между прочим.
— Да идите вы к черту! Пугать она меня будет! Вы договор
прочитали, который я вам показал по крайней душевной доброте? И давайте чешите
отсюда, рабочий день в разгаре!
— Договор вы мне показали не по крайней душевной доброте, а
потому, что после убийства Садовникова вы засомневались в том, что к этому делу
вас никак невозможно притянуть! Вы знаете, что я заинтересованная сторона,
больше того, я еще и обойденная сторона, и решили подстраховаться. Вы показали
мне договор, чтобы я убедилась в том, что все именно так, как вы говорите, и
могла бы дальше продолжать свои изыскания, которые выгородят меня и, возможно,
выгородят вас! Я точно знаю, что я не убивала Садовникова, и вы, видимо, тоже
точно знаете, что его не убивали.
— Дикость какая! Конечно, я его не убивал.
— Но дело в том, что ситуация гораздо сложнее, господин
Боголюбов!..
— Ну вот, опять! Что за церемонии, право слово! Называйте
меня просто Андрей. Можно Андрюша. Или Андрейка.
— Да перестаньте вы паясничать! — крикнула Лера.
Боголюбов остановился у нее за спиной, взялся руками за
спинку ее кресла, так что она почувствовала его запах, — запах чужого,
неприятного ей человека.
— Послушайте, — сказал он ей в самое ухо, и она сильно
выпрямила спину, пытаясь хоть чуть-чуть отстраниться. — Чего вы добиваетесь?
— Того, чтобы вы осознали серьезность положения.
— Ну, я осознал. Дальше что?
— Устройте мне встречу с Башировым.
— Тю! Матушка! Куда вас понесло?
Лера сделала движение, вывернулась и поднялась со стула.
Боголюбов почти висел у нее на плече, и это было невыносимо.
— Никуда меня не понесло. Но мы только что выяснили, что у
вас тоже проблемы. У меня проблемы, и у вас тоже. Помогите мне, а я помогу вам.
— Каким образом вы мне поможете?
— Я должна спасти свое честное имя, — сказала Лера. — Заодно
спасу и ваше. Это проще, потому что с вас, по крайней мере, никто не требует
денег, которые вы якобы получили по подложному договору и без единого
финансового документа.
— Свят, свят, свят. А с вас требуют?
Она оставила вопрос без ответа.
— Так что насчет встречи с Башировым?
— Да ладно вам, девушка! Или вы думаете, что я с ним
вась-вась?
Лера терпеть не могла подобных выражений, просто
ненавидела!..
— Я полагаю, что моя встреча с Башировым и в ваших интересах
тоже.
Боголюбов вернулся за стол, кинул в рот еще одну сигарету,
прикурил, посыпал себя пеплом и сказал, что подумает.
Лера поняла, что победила, встречу он ей организует. Теперь
нужно точно ответить самой себе на вопрос, что именно она станет говорить
олигарху.
Ей придется хорошенько подумать и посоветоваться с
кем-нибудь. Лучше всего с Константиновым, который так странно разговаривал с
ней сегодня утром!
Вспомнив про Константинова, Лера совершенно определенно
почувствовала, как зачесалось у нее между лопаток, верный признак беспокойства.
Она быстро попрощалась с Боголюбовым, который теперь задумчиво стряхивал пепел
в пепельницу, все время промахивался, и бумаги у него на столе были серыми от мелких
летучих хлопьев.
Лера посмотрела на хлопья, брезгливо сморщила нос и вышла из
кабинета.
* * *
Некоторое время он сомневался, куда поехать, домой или сразу
на работу, и решил все-таки, что должен заехать домой.
Константинов ненавидел таксистов, дежуривших возле вокзалов.
Ненавидел хамство, навязчивое приставание, за которое все время хотелось дать в
зубы, ненавидел «сто долларов в один конец», но его собственная машина осталась
в гараже, а вызвать тачку из издательства было никак нельзя. Никто не должен
знать, что он провел вчерашний день в Санкт-Петербурге, и уж тем более
редакционный водитель.
