— Здрасте вам! Приехали! — удивился Боголюбов. — Вы же умная
девушка! Что вы идиотские вопросы задаете?
— У меня не осталось других.
— Ну хорошо, — сказал Боголюбов, положил локти на стол и
подался к ней, — могу сказать вам совершенно точно: я его не убивал.
— Но вы… знали о том, что готовится его убийство.
— Да нет же! Ничего я не знал! Такими вещами не делятся,
знаете ли!
— Кто мог его заказать? Ваш принципал?
— Мой кто?..
— Ахмет Салманович Баширов.
Боголюбов помолчал:
— А почему тогда не ваш? Вадим Петрович Сосницкий? Он тоже
вполне мог заказать Садовникова, если вы думаете, что заказал Баширов!
— Я не понимаю, что здесь делал Баширов! — визгливым тоном
произнесла Лера. — Ну, вы-то развлекались, а он что тут делал?!
— Э-э, — протянул Боголюбов, — это уж вы сами у него
спросите, а я не знаю!.. Так что, если хотите договор, приезжайте завтра в мой
московский офис. Только не присылайте никого, в руки не дам, будете читать при
мне. Это не от недоверия к вам, а из простой предосторожности! Садовников убит,
причем практически в моем присутствии, правоохранительные органы интересуются,
и что же я им предъявлю, если вы договор мой своруете?
— Послушайте, — сказала Лера, — что вы себе позволяете? Я
вам не жена и не мамаша, так что держите себя в руках.
— Не мамаша, — согласился Боголюбов. — Это точно: не мамаша!..
Он огляделся и вытер сальные пальцы о льняную скатерть.
— Так что поливайте фикусы и высылайте деньги. Не пугайтесь,
это такая присказка у нас была в полку.
— Если бы вы так старательно не изображали пролетария
умеренного труда, мне было бы легче с вами беседовать, — сухо сказала Лера. — А
за информацию спасибо.
— Да пожалуйста. Обращайтесь.
— Завтра я к вам подъеду и посмотрю договор. А каким числом
он подписан?..
— Точно не скажу, но уже недели две прошло.
— Ах две недели!.. — пробормотала Лера.
Две недели назад она летала в Лондон и все подробно
обсуждала с Сосницким — как именно газета «Власть и Деньги» станет поддерживать
на будущих выборах «Россию Правую». Выходит, он вызывал ее в Лондон, обсуждал с
ней будущее и знал, что никакого будущего уже нет?!
Что за игру он ведет? Зачем он ее ведет? С кем ведет? Не с
ней же, Лерой, на самом-то деле? Она слишком мелкая сошка, чтобы с ней играли
такие великие люди, как Сосницкий и Баширов!
Или она оказалась… между ними, как между молотом и
наковальней? Но почему, почему?.. Между ними никогда не было борьбы. По крайней
мере, явной. Они давно поделили сферы влияния, и деловые интересы их никак не
пересекались — те, которые были легальными.
Может быть, нелегальные пересеклись? И что тогда делать ей,
Лере Любановой?
В молчании она доела свой суп, допила порто и сказала, что
должна идти. У нее подруга больна, самолет скоро и все такое.
Так что до завтра. До встречи в московском офисе
Боголюбов выслушал ее с начальственным интересом — солдафон
проклятый, у них в полку принято было пошучивать, ишь ты!.. — и поднялся.
— До встречи, — сказал он. — А врете вы не слишком
талантливо. Лучше бы про бабушку врали, чем про больную подругу, это…
традиционней как-то. Болеет, лежит, мне к ней надо!..
— Ну и что? — не поняла Лера.
— А ничего, — сказал Боголюбов. — Просто ваша подруга еще
час назад уехала из гостиницы. Я в окно видел, как она садилась в машину.
* * *
Бэзил Gotten Пивных и Алекс Killer Кузяев приволоклись на
московский поезд задолго до его отхода.
Вокзал был тесный и довольно замусоренный, сильно
отличавшийся от московских вокзалов, которые в последнее время принялись
почему-то драить до блеска, чуть не с порошком.
Народу было очень много, все куда-то спешили, неслись,
волокли сумки и детей, нищие за круглой афишной тумбой стояли цыганским
табором, милиционер свистел в свисток, машины разворачивались на круглой
площади. И венчала вакханалию надпись красными буквами: «Добро пожаловать в
город-герой Ленинград!»
— А почему Ленинград-то? — спросил Алекс у Бэзила, тараща
красные воспаленные глаза. — Где Ленинград, а где мы?..
— Ленинград и Петербург — это одно и то же, а если не
знаешь, посмотри в Инете, там все написано! Тундра неасфальтированная!
— Посмотрю, — сказал обидевшийся на «тундру» Алекс. Рюкзак
болтался у него за спиной и мешал. Он скинул рюкзак на заплеванный асфальт и
вытер со лба пот.
Зря они вчера весь вечер пили пиво — вот оно теперь и выходит!
Всю ночь по очереди они бегали в сортир, а теперь истекают потом, как будто в
сауне сидят, хотя на улице не слишком жарко. Но что же делать, если по правилам
положено, чтобы «крутые программеры» принимали водку и «догонялись» пивом!
Нельзя же правила нарушать! Кроме того, если они не будут пить пиво литрами,
девчонки могут подумать, что они «ботаны» — ботаники, значит, недоделанные, —
котята и щенята.
А они не щенята и котята, а «крутые программеры»!
Впрочем, после всего того, что они наворотили в Петербурге,
от них назавтра, может, вообще мокрого места не останется и будет всем
наплевать, щенята они, котята или «программеры»! Может, их убьют сейчас. Или
завтра. Или послезавтра.
Зачем, зачем только они взялись за все это дело?!
Главное, бабок так и не получили! То есть вообще нисколько
бабок им не дали, ни копья! И ни один, ни второй не знали, что теперь делать.
Им обоим мучительно хотелось пойти в милицию — там же эти
самые менты, Ларин с Дукалисом, которых по телевизору показывают, — и во всем признаться.
Они, может, и дадут по шее, но потом пожалеют, а главное, все быстро разрулят,
всех спасут, а самих «крутых программеров» вытащат из передряги!
Конечно, они не могли сказать друг другу, что надо бы пойти
и сдаться, все хорохорились, все петухами глядели и отчасти Наполеонами, но оба
понимали, что дело плохо.
В том, что они попали в передрягу, не было никаких сомнений.
Они еще бодрились, еще хвастались друг перед другом, какие они молодцы и как
ловко все это у них получилось, но было очевидно, что ничего не получилось!..
Получилось… преступление. Да еще какое!
Самое страшное то, что они и думали об этом именно так,
именно этим словом — преступление, — и ничего нельзя было с этим поделать.
— Мне надо отлить, — признался Алекс Killer Бэзилу. — Как
думаешь, где здесь сортир?
