– У них “Мерседес”, – сообщил он, как только тот ответил. –
Не слишком новый, но солидный. Ее я даже видел. Они припарковались прямо за
мной. С ней двое – баба и мужик. По виду не охранники.
– Зачем ее охранять, слушай? – спросил Расул с раздраженным
акцентом. Видно, Архипов оторвал его от чего-то важного. – Она, что, леопард,
твоя Маша? Прыгнет и убежит? Зачем звонишь?
Не мог же Архипов сказать ему, что звонит потому, что
беспокойство впивалось ему в позвоночник, не давало сидеть, грызло изнутри,
выло, как бензопила “Дружба”!
– Как у тебя дела?
– Нормально мои дела. Приедешь – поговорим.
И повесил трубку: Восток – дело тонкое!
Архипов медленно тронулся за запаленным грузовичком, не
теряя “Мерседес” из виду. В колонках гремел “латинос”, а он не знал, как
сделать потише. Черт бы побрал этого Расула с его восточными штучками!
Пошел дождь, “дворники” тоже нашлись не сразу, и Архипов
чуть было не потерял “Мерседес”, который поворачивал направо. В последний
момент Владимир Петрович увидел солидный багажник и широкий бампер и успел
свернуть за ним. Ехали недолго. “Мерседес” еще раз повернул направо, во двор,
чуть-чуть проехал и встал.
Архипов приткнул машину к обочине и выскочил.
Вокруг был обычный двор “спального” района – бывшая
песочница с двумя бортиками вместо четырех, а над ней бывший грибок с
выломанными досками, а рядом бывшая скамейка – один остов. Дальше неровно и
плотно стояли алюминиевые панцири гаражей-ракушек.
Водитель остался сидеть, а дама и джентльмен бодро выволокли
Машу Тюрину и под локотки потащили к подъезду шестнадцатиэтажки.
Архипов схоронился за мокрыми кустами, хотя никто из них не
думал о конспирации.
Следом за троицей, стараясь не топать и не дышать слишком
шумно, он вошел в сырой и холодный подъезд и тотчас же услышал, как
захлопнулись двери лифта.
Нужно бежать по лестнице. Быстро, чтобы не отстать от лифта.
Архипов побежал. Каждая ступенька больно отдавалась в спине, разгрызаемой
бензопилой.
Лифт все ехал. Архипов посмотрел вверх.
Что он станет делать, когда лифт остановится?
Хорошо, если они войдут в квартиру все втроем, а если Машу
затолкают, а сами вернутся в машину? Шофер-то остался ждать, не уехал! Да и
вряд ли именно эти двое, из “Мерседеса”, стерегут Машу Тюрину, наверняка для
этого есть “специально обученные люди”.
“Ничего, – сказал Архипов своей спине. – Ты сейчас потерпи
немного, мне очень нужно”.
Навстречу попалась какая-то бабка, шарахнулась от бегущего
Архипова, прижалась к стене, забормотала то ли “господи помилуй”, то ли “куда
прешь, бешеный”.
Лифт все ехал. Архипов от него не отставал.
Гудение прекратилось, и тишина больно ударила по ушам.
Только далеко внизу тяжело дышала и бормотала давешняя напуганная бабка.
Архипов выскочил на площадку, перебежал ее, заметался,
потому что прятаться было негде, и в ту секунду, когда открылись пластмассовые
избитые двери, юркнул в темный коридорчик, ведущий на лестницу.
В длину коридорчик был ровно один шаг. Большущий Архипов там
почти не помещался и все пытался втолкнуть в стену распиленную бензопилой
спину.
По бетону протопали ноги, звонко процокали каблучки той
самой, которую Архипов подозревал в том, что она – Гиммлер или Геринг. У Маши
Тюриной не было никаких каблуков, Архипов знал это точно.
Зазвенели ключи, послышался толчок, а потом нетерпеливый
звонок, приглушенный дверью, – очевидно, открыть ключом не получилось.
– Кто? – спросили из-за двери.
– Витек, открывай, это мы! – нетерпеливо сказала дама. –
Делать нечего, что ли! Среди бела дня на щеколду заперлись!
Дверь загрохотала, открываясь.
Архипов быстро выглянул и спрятался.
Все трое стояли к нему спиной. Первая – Маша, ее голова
возвышалась над всеми, за ней женщина и мужчина. Квартира за обшарпанной дверью
– в торце узкого коридорца.
– Обратно привезли? – радостно гоготнув, спросил тот, что
открыл дверь. – Что так?
– Ты, Витек, делай, что тебе велено, – заявила женщина с
некоторым раздражением, – все откладывается до завтра. Смотрите за ней получше.
– Да мы… того… смотрим.
– Пошли, – неожиданно подал голос мужчина, – нам еще в
Красково пилить!
– Да, – согласилась женщина, – пока.
Архипов метнулся на лестницу и быстро побежал вниз. Хорошо
было бы уехать до того, как они спустятся к “Мерседесу” и станут выбираться со
двора, как раз мимо его машины.
Вернее, мимо машины Расула Магомедова.
Архипов выскочил из подъезда, проскакал по лужам – шофер
смотрел в другую сторону, – увяз в песке, выбрался на асфальт и сиганул в
машину.
Он успел отъехать довольно далеко, когда в зеркале заднего вида
– чтобы посмотреть, нужно было по-гусиному вытягивать шею, так он и не приладил
зеркало как надо! – показался “Мерседес”. Вырулил в противоположную сторону,
покатился, наддал и пропал из виду.
Значит, в Красково собрались?
Интересно, что там у них? Военная база?
Приехав на работу, Архипов первым делом зашел к
программистам, чтобы посмотреть, как проводит время Макс Хрусталев, родственник
Марии Викторовны Тюриной.
Родственник проводил время хорошо – компьютеры бодро гудели,
экраны загадочно мерцали, колонки извергали неземной музон, программисты
хохотали, обменивались красивыми и непонятными фразами, демонстрировали
“малышу” молодецкую удаль и столичный размах. “Малыш” смотрел на них, выпучив
глаза и открыв рот.
– Ты как тут? – спросил Архипов громко, перекрикивая музон.
Разговоры вмиг смолкли, молодецкая удаль преобразилась в
служебное рвение, мальчишки, как тараканы, кинулись по местам.
В этом месте все точно знали, кто именно вожак стаи. Даже
напоминать не приходилось.
Музон с крещендо съехал до пианиссимо.
– Я… это… все хорошо, – пробасил Макс, как бы приподнятый
архиповской заботой до самой иерархической верхушки. – Я тут… смотрю. Мне
ребята… тут показывают.
– Это они правильно делают, что показывают, – похвалил Архипов
и обвел глазами всю стаю. – Парни, про то, что сегодня не только день открытых
дверей, все помнят?
Парни вразнобой покивали.
– Хорошо, – опять похвалил Архипов. – Сереж, вечером зайдешь
ко мне.
