– Почему… ваш?
– Тогда чей?
– Ейный.
– Чейный – ейный? – уточнил Архипов.
– Манькин.
Манька, подумал сообразительный Архипов, должно быть, и есть
Мария Викторовна Тюрина, поразившая его сегодняшнее воображение. Ах, нет, уже
вчерашнее.
А вот это – то, что на полу, – родственник Марии Викторовны.
А может, обычный жулик, которого Архипов “накрыл”.
Тинто Брасс “накрыл”, если уж быть справедливым до конца.
– Как тебя зовут?
– Меня? – По куриной шейке прошла приливная волна, вздрогнул
острый кадык.
– Тебя.
– А… это… Юрий.
– Гагарин?
Юнец опять затеребил ногами в грязных башмаках и отдернул
голову от подсунувшегося Тинто.
– Слушай, Юрий Гагарин, – сказал Архипов терпеливо, – я тебя
в отделение сдам в два счета! Тут у нас что такое? Тут у нас кража со взломом?
Это хорошее дело – кража со взломом! На тебя, урода, все кражи, какие только
произошли в районе с девяносто восьмого года, повесят, и сядешь ты лет на семь
как минимум. Я ж тебя с поличным поймал!
– Я не крал! – заскулил юнец. – Ничего не крал я!
– И дверь тоже не ломал?
– Дверь открыта была!
– Как тебя зовут?
– Макс!
– Фамилия?
– Хрусталев!
– Макс Хрусталев – шикарно, – оценил Архипов. – Откуда
прибыл?
– Из… Сенежа.
– Где это?
– Где Литва.
– Литва-а? – удивился Архипов. – Ты, выходит, иностранец,
Макс?
– Да уберите вы ее!
– Фу, Тинто!
– Не иностранец я! Сенеж с нашей стороны! Не с той!
– Ты профессиональный жулик? Вор в законе?
– Я не жулик!! Як… родственнице! К Маньке! А ее нет! А дверь
открыта! А тут вы со своим… со своей!
– А… Манька? – быстро спросил Архипов. – Родственница твоя?
Она знала, что ты должен прибыть с визитом? – Чего?
– Того! Ты без предупреждения приехал?
– Ну да! Я же и говорю! Дверь открыта была! Я звонил. Никто
не открывал. Я дверь подергал, а она открылась! Я думал, может, спит Манька, а
дверь забыла запереть! И вошел! А тут вы!
Архипов немного подумал. Рассказ звучал убедительно. На
члена секты “Звездные братья” или “Сестры Иеговы” юнец не тянул. Хотя кто их
знает, членов-то…
– Покажи билет.
– Чего?!
– Покажи мне билет на поезд. Или ты из своего Сенежа
аэропланом Добирался?
– Нету у нас никаких… планов, – пробормотал юнец и полез в
карман замызганной куртчонки. – Зачем билет-то?! Сказано, не жулик!
Билет нашелся, и Архипов внимательно его изучил.
Юнец с ненавистью посмотрел на непринужденного Тинто Брасса,
и потом – с такой же – на Архипова.
– А что? – вдруг спросил он убито. – Манька тут… не живет
больше?
– Манька – это Тюрина Мария Викторовна? – Архипов сунул
билет в карман джинсов.
– Ну да.
– Еще утром жила тут.
– А вы… кто? Ейный муж, что ли?
– Я ейный сосед, – представился Архипов, – Владимир Петрович
зовут меня. Неудачно очень ты прибыл. У Марии Викторовны тетушка умерла, а сама
она как раз сейчас на работе. Так что придется тебе на лавочке дожидаться. У
метро. Квартиру я закрою.
Юнец моргнул. У него был вид человека, который из последних
сил брел до убежища и добрел, а оказалось, что это никакое не убежище, а груда
пустых коробок, издалека казавшаяся домом. Архипов решил, что он сейчас
заплачет.
Сочувствовать юнцу ему не хотелось. Ему вообще ничего не
хотелось – только бы убраться отсюда обратно в собственную жизнь, в собственную
постель и перестать играть в Робин Гуда.
Хватит пока. Для одной ночи даже слишком.
– А можно я тут посижу? – спросил юнец умоляюще и носом
шмыгнул умоляюще. – Я, ей-богу, ничего не трону! Ничегошеньки! Я прямо тут…
посижу, и все. Можно, а?
– Нет, – буркнул Архипов, – нельзя.
Юнец несколько секунд смотрел на него, а потом тяжело
завозился, поднимаясь.
– Может, вы за мной последите, а я посижу?
– Я не стану за тобой следить.
– А ваша собака… не может последить? – Видно было, что ему
очень не хочется на лавочку у метро.
– Моя собака сейчас вместе со мной пойдет в мою квартиру, и
мы ляжем спать. Предупредил бы Марию Викторовну заранее, и ты бы спать лег.
– Да не мог я ее предупредить!
– Почему?
– Потому что не мог!
“Кто открыл дверь? – думал Архипов. – Или она сама забыла
запереть, когда уходила на работу?”
– Где твои вещи?
– Все на мне! – огрызнулся юнец. Архипов посмотрел.
– Не густо.
– Мне подходит! Сам небось ва-аще голый! – Теперь, когда
лавочка у метро стала неотвратимой реальностью, он хорохорился.
Архипов и вправду был в одних только джинсах и теперь сильно
мерз, так что волосы на руках стояли дыбом и кожа собралась мелкими пупырышками.
– А в подъезд ты как попал?
Юнец с шикарным именем Макс Хрусталев сделал вид, что не
расслышал. Слышал, слышал, а теперь внезапно перестал.
– Я спрашиваю, как ты попал в подъезд?
– Через дверь.
– А Гурий Матвеевич, конечно, решил, что ты почтальон или
слесарь из жэка. Да?
– Не знаю я никакого Матвеича…
– Ты как в подъезд попал? – душевно спросил Архипов и
душевно же положил юнцу руку на локоть. Локоть был острый и угловатый, весь как
будто составленный из палочек и спичечек. Ладонь Владимира Петровича – шире
раза в четыре.
– В окно! – выпалил юнец, дернул локоть и от этого движения
повалился прямо на Архипова. Тот поморщился и, дернув за куртчонку, придал
тощему телу вертикальное положение.
– Под носом у Гурия Матвеевича лез?
– Я подождал, пока он заснет! – закричал Макс и, кажется,
всхлипнул. – Я долго сидел! Я под окном сидел! А он все не спал! Он все чай
пил, зараза!
