— Что? Прямо сейчас? — осторожно спросил Брюс. Он чувствовал какой-то подвох, но не знал, какой именно. — А могу я взять его домой?
— Это было бы невежливо, — ответила Транчбул с ухмылкой. — Ты должен отблагодарить повара за её труды!
Мальчик сидел не двигаясь.
— Не тяни, отрезай и ешь! — скомандовала Транчбул. — Не торчать же нам здесь целый день.
Брюс взял нож, собрался было разрезать торт, но остановился. Он посмотрел сначала на Транчбул, затем на повариху с кислым лицом. Все дети в зале, затаив дыхание, ждали, что же произойдёт дальше. Они чувствовали — что-то случится. Транчбул была не из тех, кто просто так, по доброте душевной, отдаст целый шоколадный торт.
Многие высказывали предположение, что торт напичкан перцем, или в него добавили касторки, или подсыпали ещё какой-нибудь дряни, от которой бедного парня вывернет наизнанку. Некоторые считали, что в торте спрятана бомба, которая взорвётся, как только Брюс разрежет его. Никто в школе не сомневался, что Транчбул и не на такое способна.
— Я не хочу есть торт, — сказал мальчик.
— А ну ешь, проклятое отродье! — велела директриса. — Иначе обидишь повара.
Мальчик очень робко отрезал кусок торта. Положив нож, он стал медленно есть, держа угощение в руке.
— Правда, вкусно? — спросила Транчбул.
— Очень, — доедая, ответил Брюс.
— Давай следующий, — приказала Транчбул.
— Нет, спасибо, с меня хватит.
— Я сказала, давай следующий! — Голос Транчбул стал резким. — Делай, что говорят!
— Не буду! — заупрямился Брюс.
И тут Транчбул взорвалась.
— Я сказала, ешь! — заорала она, хлестнув себя плёткой по ноге. — Если говорят «ешь» — значит, ешь! Ты же хотел торта! Вот, получи! Мало того, никто не выйдет отсюда, пока ты не съешь его весь! Я ясно выражаюсь? Ты меня понял, Богтроттер?
Мальчик посмотрел на директрису, потом на гигантский торт.
— Ешь! Ешь! Ешь! — вопила она.
Очень медленно Брюс отрезал второй кусок торта.
Матильда во все глаза смотрела на него.
— Как думаешь, он съест его? — прошептала она Левиндер.
— Нет, — тоже шёпотом ответила та. — Это невозможно. Его стошнит, прежде чем он съест половину.
Тем временем Брюс продолжал поглощать злосчастный торт. После второго куска он умоляюще посмотрел на директрису.
— Ешь! — не унималась Транчбул. — Ты хотел торта, жадный воришка, ну так ешь! Ешь быстрей! Не останавливайся! Мы не собираемся торчать здесь весь день! Если ты остановишься ещё раз, я посажу тебя в душегубку, а ключ выброшу в колодец!
Мальчик отрезал третий кусок торта и принялся усердно жевать. Этот кусок он прикончил гораздо быстрее, нежели предыдущие два, затем, не медля, схватил нож и отрезал следующий кусок. Казалось, он споро взялся за дело.
Матильда, внимательно следившая за Брюсом, не заметила в нём никаких признаков утомления. Во всяком случае, он действовал всё увереннее.
— Он неплохо справляется, — прошептала она, обращаясь к Левиндер.
— Его вот-вот стошнит, — ответила та. — Это будет ужасно.
Справившись с половиной огромного торта, Брюс Богтроттер остановился на пару секунд, чтобы отдышаться.
Транчбул стояла, уперев руки в боки, и сверлила мальчика свирепым взглядом.
— Ешь! — тут же заорала она. — Не останавливайся!
Неожиданно Брюс громко отрыгнул, и этот звук громом прокатился по залу. Многие захихикали.
— Тихо! — крикнула Транчбул.
Брюс отрезал очередной кусок и стал его быстро жевать, не обнаруживая утомления или расстройства. По его виду нельзя было даже предположить, что он остановится и закричит что-нибудь вроде: «Я больше не могу! Меня сейчас стошнит!» Он не сдавался.
И тут среди зрителей произошла неуловимая перемена. Когда Транчбул заставила Брюса Богтроттера съесть этот огромный торт, все двести пятьдесят мальчиков и девочек почувствовали угрозу. Они приготовились к ужасной сцене, когда бедняга Брюс, напичканный по самый подбородок шоколадным тортом, сдастся на милость победителю и станет молить о пощаде, и тогда они станут свидетелями триумфа Транчбул, которая будет силой запихивать всё новые куски торта в задыхающегося ребёнка.
Но не тут-то было. Брюс, преодолев уже три четверти пути, всё ещё сохранял силы. Чувствовалось, что ему нравится то, что он делает. Он становился всё более уверенным в себе, представляя, что взбирается на горную вершину и у него есть только два выхода: или покорить её, или умереть. Но главное, он завоевал уважение аудитории, которая теперь молча болела за него. То, что сейчас происходило, он воспринимал по меньшей мере как битву между ним и всемогущей Транчбул.
Неожиданно кто-то крикнул:
— Давай, Брюси! Ты сможешь!
— Молчать! — завопила Транчбул, резко повернувшись.
Зрители заинтересованно наблюдали за этим захватывающим поединком. Им не терпелось поддержать Брюса одобрительными возгласами, но никто не осмеливался.
— Я думаю, он справится с тортом, — прошептала Матильда.
— Мне тоже так кажется, — прошептала в ответ Левиндер. — Никогда бы не поверила, что можно съесть такой гигантский торт.
— Транчбул тоже не верит, — шёпотом сказала Матильда. — Ты посмотри на неё. Она стала красная, как помидор. Если он победит, она убьёт его.
Брюс заметно снизил темп. В этом не было никаких сомнений. Но он с упрямой настойчивостью продолжал запихивать в себя куски торта. Как бегун на длинные дистанции, завидевший финишную ленточку, он продолжал бороться до конца. Как только последний кусок исчез у него во рту, зал взорвался оглушительными криками. Дети вскочили на стулья и стали вопить и орать во всё горло:
— Молодец, Брюси! Ты победил! Ты выиграл золотую медаль, Брюси!
Транчбул застыла как истукан посреди сцены. Её огромное лошадиное лицо стало цвета раскалённой лавы, а глаза горели яростью. Она, не отрываясь, смотрела на Брюса, который, развалившись, сидел на стуле, как объевшийся Робин Бобин Барабек, у которого от обжорства нет сил пошевелить даже пальцем. На лбу у него выступили капельки пота, но губы торжествующе усмехались.
Вдруг Транчбул рванулась вперёд, схватила пустое фарфоровое блюдо из-под торта и, замахнувшись, разбила его об голову несчастного Брюса. Осколки разлетелись по всей сцене.
Но мальчик был настолько набит тортом, что напоминал мешок застывшего цемента, который невозможно разбить даже кувалдой. Он только несколько раз встряхнул головой и продолжал ухмыляться.
