— Здесь я и живу. Дом, милый дом, — улыбнулся он.
Я огляделась, пытаясь скрыть свое разочарование.
— Я предупреждал, что квартира маленькая, — сказал он, невозмутимо проведя меня по всем комнатам. Везде было чисто, опрятно и красиво, но единственным, что привлекло мое внимание, оказалась лепнина на высоком потолке. Кухня была самая обыкновенная, туалет крошечный, а ванная просто удручающая — с ковриком на полу (довольно эксцентрично, но для Итона, видимо, нормально).
— Милая квартирка, — фальшиво улыбнулась я. — А где буду жить я?
— Терпение, детка. Мы туда идем, — сказал Итон, ведя меня в комнату за кухней. Она была меньше, чем помещение для прислуги в нью-йоркских домах, и в ней имелось всего одно окно, слишком узкое для того, чтобы высунуться, и вдобавок еще забранное ржавой железной решеткой. В углу стоял белый комод, который почему-то совершенно не сочетался с белыми стенами — в результате и то и другое казалось тускло-серым. В противоположном углу располагался маленький книжный шкаф, тоже выкрашенный белый краской, но облупленный, с зелеными проплешинами. Полки были пусты, если не считать нескольких книг и огромной розовой ракушки. Есть что-то угнетающее в морских раковинах, унесенных с пляжа. Ненавижу тот воющий, печальный звук, который слышен, если приложить их к уху, хотя я никогда не отказывалась его послушать. Разумеется, когда я взяла раковину и услышала гулкое эхо, меня вдруг охватила грусть. Я положила ракушку обратно на полку, подошла к окну, и… мое лицо оказалось на уровне тротуара. Ничто не указывало на то, что я в Лондоне. Больше было похоже на Кливленд.
Итон, должно быть, понял мои чувства, потому что сказал:
— Слушай, Дарси. Если тебе не нравится комната, здесь полно отелей…
— Да что ты! — невинно откликнулась я. — Все замечательно.
— Я тебя знаю.
— Тогда тебе следовало бы понять, что я бесконечно благодарна и просто вне себя от счастья. Мне очень нравится эта маленькая уютная норка. — Я засмеялась. — То есть я хочу сказать — комната.
Итон поднял брови и взглянул на меня поверх очков в черепаховой оправе.
— Я пошутила. Это вовсе не норка, — сказала я.
Он снова покачал головой, вышел и скоро втащил в комнату багаж. Когда все чемоданы оказались внутри, то места, чтобы стоять, почти не осталось. Не говоря уже о том, чтобы лечь.
— А где я буду спать? — в ужасе спросила я.
Итон открыл шкаф и показал мне надувной матрас.
— Купил для тебя вчера. Потрясающая штука. Для потрясающей девушки.
Я улыбнулась. По крайней мере, моя репутация оставалась прежней.
— Устраивайся. Иди в душ, если хочешь.
— Конечно, хочу. Я вся грязная.
— Тогда мойся, а потом мы перекусим.
— Отлично, — сказала я, подумав, что, конечно, эта квартирка далеко не такая, как мне представлялось, но зато все остальное наверняка будет соответствовать моим ожиданиям. Атмосфера Лондона компенсирует запах нафталина и неудобную постель.
Я приняла душ (вода шла слабо, а полиэтиленовая занавеска из-за сквозняка прилипала к ногам). Но, по крайней мере, у Итона был неплохой набор ванных принадлежностей, годных для обоих полов. Например, ананасовый скраб для лица, который мне всегда нравился. Я им воспользовалась и аккуратно положила на место, чтобы было незаметно. Кому понравятся гости, которые без спросу берут твои любимые туалетные принадлежности?
— У тебя какие-то проблемы с душем? — спросила я у Итона, когда вышла из ванной в своем лучшем розовом халате, приглаживая ладонями мокрую шевелюру. — Такое ощущение, что волосы не промылись.
— Вода очень жесткая. Но ты привыкнешь. Плохо только то, что от нее остаются пятна на одежде.
— Ты серьезно? — спросила я, подумав, что придется отдавать все вещи в чистку, если такое дело. — А кондиционер ты поставить не можешь?
— Никогда об этом не думал. Если хочешь, займись.
Я вздохнула:
— Полагаю, что фена у тебя тоже нет?
— В самую точку.
— Ладно. Думаю, что пока сойдет и так. Мы ведь не собираемся сегодня с кем-то встречаться? Я хочу как следует привести себя в порядок, прежде чем ты познакомишь меня со своей компанией.
Итон просматривал счета за обеденным столом, спиной ко мне.
— Не сказал бы, что у меня есть компания. Так, несколько друзей. И я вовсе не планировал никаких встреч.
— Но я хочу произвести хорошее впечатление. Знаешь ведь, по одежке встречают.
— Нуда.
— Так что свози меня сегодня в «Харродз», я куплю фен, — сказала я.
— Зачем ехать за феном в «Харродз»?! На углу есть магазин.
— Какая прелесть.
— Самый обычный магазин.
— Тогда я пойду одеваться.
— Ладно, — сказал Итон, не глядя на меня.
Когда я надела свой самый теплый свитер и кое-как подсушила волосы, Итон повел меня завтракать в ближайший паб. Снаружи он был очарователен: маленькое старинное кирпичное строеньице, увитое плющом. Вход украшали жестяные горшочки с крошечными алыми цветами. Но, как и в квартире Итона, внутри все было по-другому. Паб был грязный, полный табачного дыма, битком набитый довольно отталкивающими личностями в нечищеных ботинках и с неухоженными ногтями. Это несмотря на то, что плакатик над входной дверью гласил: «Посетители в грязной рабочей одежде не обслуживаются». Потом мое внимание привлекла табличка возле стойки, на которой было написано: «При обнаружении бесхозных вещей и подозрительных предметов просьба обращаться к владельцу бара».
— Зачем это? — спросила я у Итона, указывая на табличку.
— Из-за ИРА.
— Из-за чего?
— Ирландской республиканской армии, — сказал Итон. — Слышала?
— Ах это, — ответила я, смутно припоминая какие-то теракты в прошлом году. — Конечно.
Когда мы сели, Итон посоветовал мне заказать жареную рыбу с картошкой.
— Меня слегка мутит. То ли из-за беременности, то ли после перелета. Думаю, что съем что-нибудь более легкое. Например, сыр на гриле.
— Тебе повезло, — сказал он. — Здесь подают великолепный «крок».
— Это что такое?
— По-французски так забавно называется сыр с ветчиной.
— Звучит просто потрясающе, — сказала я, подумав, что надо бы освежить в памяти французский, который мы учили в старшей школе. Может пригодиться, когда мы с Алистером полетим в Париж на выходные.
Итон сделал заказ, для чего сам подошел к стойке бара (как он объяснил, это обычная практика в английских пабах), а я стала читать газету, которую кто-то забыл на столе. На передней полосе красовались Виктория и Дэвид Бэкхемы, или, как говорят британцы, «Бэк со своей красоткой». Я знала, что Бэкхем — известная личность в Англии, но мне этого не понять. В нем нет ничего особенного. Впалые щеки и жидкие волосы. И потом, терпеть не могу, когда мужчины носят серьги в обоих ушах. Я поделилась своими мыслями с Итоном; тот обиженно поджал губы, как будто Дэвид был его близким другом.
