Очень старые черепа, пожелтевшие, посеревшие… Практически
все они были довольно искусно покрыты каким-то лаком. Очень тщательно
обработаны. Один из наших на гражданке работал реставратором в музее, он в этом
понимал толк. Сказал, очень аккуратная и качественная работа, старался
специалист. Ну, это и понятно – такой помещик не стал бы нанимать кого попало…
На иных черепах были дыры от пуль, а на других – нет. Должно
быть, стреляли или рогатиной тыкали в туловище…
Мы уже собирались уходить, когда наткнулись на это…
В одной витрине, в отдельной лежал самый натуральный
человеческий череп. Старый, пожелтевший. Мы так и оторопели. Первое, что пришло
в голову – какие-то нацистские зверства. Мы уже к тому времени знали
достаточно, это в сорок первом, поначалу, далеко не всему верили, что
рассказывалось о немецких зверствах, втихомолку пропагандой считали…
И тут же кто-то пошутил: дескать, это когда-то в старые
времена хозяин застукал хозяйку с любовником. И черепушка эта – то ли ее самой,
то ли любовника. Дворянский позор, стало быть, смывал кровью этот старорежимный
фон-барон…
А другой из нас вдруг обратил внимание на зубы… Мы, честно
сказать, оторопели…
Понимаете, сам череп был определенно человеческий, все
соответствовало: и размеры, и пропорции. Повидали, разбирались…
Но зубы у него были уж точно не человеческие. Большей своей
частью. Скорее уж звериные. На верхней челюсти красовалось четыре
натуральнейших звериных клыка – два впереди, два на месте коренных. И на нижней
– четыре таких же. Из остальных зубов примерно половина, передние главным
образом, более-менее походила на человеческие. А вот остальные были хоть и не
клыки, но от человеческих опять-таки отличались резко – острые такие…
Как мы ни присматривались, но осталось впечатление, что это
не какая-то искусственная подделка. Что зубы на этом месте были еще в те
времена, когда хозяин черепа был живой…
Вот с повреждениями черепа загадок не было никаких. Это мы
сразу определили, как люди обстрелянные, с немалым опытом. Когда-то ему влепили
пулю в левую височную область, причем пуля была приличного калибра – левого
виска практически не было, дыра приличных размеров, с той же тщательностью
обработанная лаком. И прошла пуля почти навылет: правая сторона черепа
была очень характерно надтреснута.
Да, и дата, конечно. Не помню, было там число, или нет, но
остальное в память впечаталось крепко: октябрь одна тысяча семьсот шестьдесят
восьмого. 10.1768. Никаких сомнений. Таблички были ухоженные, видно было, что
их частенько начищали. Все цифры читались очень четко. Октябрь семьсот
шестьдесят восьмого. Чем угодно могу поручиться, что это именно год. Там не
было каких-нибудь непонятных чисел. Только даты. Восемнадцатый век,
девятнадцатый…
Долго мы смотрели на эту диковинку. Остальное,
неосмотренное, уже как-то не интересовало…
Ну, а потом ушли. Мы все были кто командирами батарей, кто
штабными офицерами, обстановка сложная, где противник, неизвестно. Не стоило
надолго уходить от подчиненных и вверенной боевой техники.
Нас, конечно, этот странный череп весьма даже заинтересовал.
Если бы мы простояли там подольше, дней несколько, обязательно бы привели туда
переводчика, чтобы перетолмачил готику. Или попросту оторвали бы табличку и
отнесли в штаб, где знатоки готики имелись по определению.
Вот только уже часа через три пришла команда трогаться. Тут
уж было не до охотничьих загадок. Прицепили орудия к «студерам» – и вперед, в
совершеннейшую неизвестность…
Больше меня в те края не заносило. Представления не имею,
что дальше было с домом и где сейчас может быть этот череп. Я впоследствии
воевал в Маньчжурии, демобилизовался в сорок восьмом, женился, устроился работать
в Новосибирске. Не ехать же специально в Восточную Пруссию? Точнее,
Калининградскую область. Хватало более насущных забот. Я ведь и не помню
толком, где примерно было расположено это поместье. Свои продвижения мы сплошь
и рядом с картами не сверяли, ехали, куда приказывали. Километров сто вглубь
этой самой Восточной Пруссии, то ли на запад, то ли на северо-восток…
Поблизости был лес. Какая-то речушка. Вот и все ориентиры. Где-то в военных
архивах наверняка есть карты, на которых наш путь отмечен точно, но кто в
старые времена меня бы к ним допустил? А теперь… На старости лет прикажете
срываться, искать то, не знаю что? А может, того особняка и нет уже…
Но череп этот загадочный я иногда вспоминал, так и стоит
перед глазами со всеми своими клычищами. Кто бы оно ни было, на него однажды
охотились и ухлопали из ружья. Вот это – единственное, что можно сказать с
уверенностью. Значит, существо это – насквозь реальное.
Собственных версий у меня нет. Без самого черепа все они
будут бездоказательными умствованиями. Знаете что? Давайте думать, что владелец
поместья был этаким Мюнхгаузеном, склонным к изощренным розыгрышам.
Предположим, он однажды решил устроить хорошую шутку – и старательно
сфабриковал эту диковину из человеческого черепа и звериных клыков…
Так оно спокойнее. Потому что лично мне, признаться, не
особенно и хочется гадать, что же это за существо было такое, если оно – не
подделка, а существовало когда-то на самом деле. Могу заранее предположить, что
в общении с окружающим миром оно было довольно неприятное и наверняка ничего
хорошего от него ждать не приходилось, кроме плохого.
Очень уж у него многозначительно клыки торчали. Для мясца
приспособленные, не для травушки-муравушки…
И очень мне хочется верить, что такие жили давным-давно, а
теперь их не водится…
Нагадала цыганка…
Летчики – народ суеверный, надо вам признаться. Всевозможные
амулетики, талисманчики, свои личные приметы. Знавал я одного майора. Никогда,
в какой бы спешке ни приходилось выруливать на взлет, он в самолет не садился,
не обойдя его справа и не пнув трижды правое колесо… И это не единственный
пример. Можно бы написать целую книгу, и не тоненькую. Между прочим, у нас было
поскромнее – а вот немцы, штукари, что только ни вешали в кабине… Собак брали
на истребители, бывало. Сбили мы одного в сорок четвертом, он выбросился над
нашими позициями – так вот, когда к нему подбежала пехота, этот Нибелунг сидел
на травке и ревел. У него, понимаете ли, была морская свинка, которая с
ним летала полтора года – и, приземляясь, он плюхнулся на бок, на тот карман,
где сидела свинка, и задавил ее, понятно. Ну, пехота – народ приземленный, она
ржала, а вот мы, честно скажу, ржать бы не стали: у каждого – свои игрушки…
Враг, конечно, но побуждения его насквозь понятны, мы и сами не без греха…
Собак и морских свинок у нас не припомню, но вот черепашку
один ухарь с собой возил… Сбили его, правда, в сорок третьем вместе с
черепашкой, выпрыгнуть, было точно известно, не успел.
Ладно, что-то я ушел в сторону… Я вам собирался рассказать о
цыганском предсказании.
Был у нас в эскадрилье старший лейтенант. Виктор. Хороший
летчик, начинал еще в финскую. Его по нормам сбитых самолетов уже собирались
представлять к Герою.
