Ладно, не будем уклоняться от темы. Я тогда командовал
ротой. Однако задачу до нас, командиров рот, так и не довели. Более того, у
меня тогда – и не только у меня – создалось впечатление, что задачу не довели и
до командира батальона. Очень может быть – в свете последующего.
Одним словом, нам приказали встать лагерем. Ничего не
скажешь, организовано все было отлично, как у нас умели: палатки, полевые
кухни, все службы обеспечения развернуты, вплоть до парикмахерской…
Места, повторяю, вокруг раскинулись малообитаемые. Леса да
болота. И жили мы в этом лагере то ли шестнадцать, то ли восемнадцать дней.
Точно не помню. Помню, что гораздо больше двух недель, но меньше трех. Не суть
важно.
Слухи, как водится, ползали самые дурацкие и разнообразные –
что нас собираются забросить в финский тыл, или переучить на воздушных
десантников, или что сюда якобы должен прилететь на дальнем бомбардировщике
какой-то фельдмаршал из Англии, чтобы встретиться с Молотовым, а мы,
соответственно, будем охранять… Обычное дело. Когда военные люди так долго
сидят без дела, и вдобавок задача не доведена, начинают кружить самые бредовые
выдумки… Начальство к такому относится спокойно: лишь бы не наблюдалось идейно
невыдержанных высказываний, а что до остального – чем бы дитя ни тешилось…
Однако меры принимали, конечно. Устраивали и строевые
занятия, и сборку-разборку оружия на время, а через день роты отправляли на
детальное прочесывание окружающей местности. Не потому, что всерьез кого-то
искали – есть детали, по которым опытный человек сразу определит, что это не
более чем лекарство от безделья… Кончилось все тем, что мы окрестности изучили
настолько хорошо, что могли, пожалуй, и с завязанными глазами ориентироваться…
А потом, во второй половине дня, это беззаботное житье
кончилось – резко…
Приехал… ну, скажем так, вышестоящий начальник. Очень
вышестоящий, со звездами в петлицах. Кто конкретно, не так уж и важно – у меня
порой возникает такое подозрение, что и до него самого довели только часть
задачи…
С ним приехали еще несколько. Он собрал нас, командиров, и
провел инструктаж. К каждому, начиная от комбата и кончая даже командирами
взводов, приставлялся один из этих новоприбывших. Он всякому из нас, когда
настанет условленный момент, должен был поставить задачу.
Вот это нам всем решительно не понравилось. Вслух, понятно,
никто не жаловался, но ясно было, что у каждого глубоко запрятана обида. Мы
как-никак были не красноармейцы-первогодки, а кадровые и сто раз проверенные
командиры войск НКВД. Нам можно бы было оказать и побольше доверия…
Но ничего не поделаешь, приказ есть приказ. Как они
выглядели? Приставленные? Да обыкновенно. Ни у одного мы так и не увидели знаков
различия – они все были в форменных кожаных плащах, застегнутых наглухо. Такой
плащ наглухо застегивался под горлом на крючок и петлю, так что петлиц
совершенно не видно. Но это были офицеры, точно. Командиры, как тогда
говорилось – офицеры появились позже, после известных приказов Верховного…
Командиры, несомненно. Бриджи были не красноармейские, а командирские, с
кантом, плюс – материал, покрой… Командиры. Они и держались, как командиры –
такие вещи чувствуешь, если достаточно долго прослужил. Фуражки у них были наши
– краповый околыш, синий верх, малиновый кант…
Ближе к вечеру появилась пехота на грузовиках. Обычная
армейская пехота. Много пехоты. Их выстраивали в оцепление примерно в километре
вокруг нашего расположения, и это оцепление должно было охватить значительное
пространство. Мы с ними никоим образом не контактировали – они, не приближаясь,
сразу начали устанавливать оцепление.
Потом в оцепление велели встать и нашим – кроме моей роты.
Получилось двойное кольцо – вокруг пустого пространства диаметром примерно
километр. Ничего там не было – лесочек да прогалина, мы же эти места излазили
вдоль и поперек, прочесывали столько раз…
А моя рота располагалась внутри. Вместе с приставленными –
так их будет правильнее всего называть, поскольку в уставах не прописаны те
функции, что они исполняли…
Потом приехал грузовик. И шофер, и двое в кузове были точно
такие же – в кожаных плащах, застегнутых так, что петлиц не видно, в наших
фуражках, в командирских бриджах и командирских хромовых сапогах. Что интересно,
у одного из тех, в кузове, были шпоры. Значит, ему по штату полагалась верховая
лошадь.
Оказалось, все до одной винтовки следовало составить в
пирамиду на значительном отдалении, и там же нам, командирам, сложить кобуры с
пистолетами. А взамен всем выдали шашки – самые обыкновенные. Не знаю, как было
у остальных, а моя была двадцать девятого года выпуска, я видел дату на клинке.
Шашки были без ножен, они в кузове так и лежали аккуратными связками.
Новехонькие, начищенные, заточенные – сразу видно, за холодным оружием
ухаживали.
Приставленные проинструктировали. По команде, поданной в
надлежащий момент, шашки следовало всем до одного взять определенным образом…
Знаете позицию «шашки подвысь»? Клинок располагается в согнутой в локте правой
руке так, что лезвие расположено плашмя по отношению к лицу. Только эта позиция
несколько отличалась. Шашка располагалась плашмя, но рука должна быть прижата к
правой стороне груди, и клинок, соответственно, чуть отклонен вперед от
воображаемой линии, проходящей через макушку к пяткам.
Мы потренировались. Дело было нехитрое. Потом нас
проинструктировали, что рота должна разместиться идеальным квадратом. Мы и
разместились. И комбат, и приставленные – все встали в шеренги.
Около получаса мы так и оставались в строю при команде
«Вольно». Когда почти уже стемнело, оцепление в одном месте разомкнулось, и
внутрь прошли машины. Две «эмки» – но не обычных, а повышенной проходимости.
Кузов у них был более поднят над осями по сравнению с обычными. Черные «эмки».
Кто сидел внутри, мы не видели, становилось все темнее.
За «эмками» прошли бронеавтомобили – БА-десятые, пять штук.
Это серьезная машина, чтоб вы знали. Пушка-сорокапятка и два пулемета.
Артиллерия с ними, конечно, справлялась легко, но вот если они действовали
против врага, вооруженного лишь легким стрелковым – получалась мясорубка…
Пропустив машины, оцепление вновь сомкнулось. Кортеж прошел
примерно в самый центр круга, погасил фары. Правда, видно было, что они там
курят. Огонек папиросы в темноте видно далеко.
Вскоре поступила та команда, о которой предупреждали.
Совершенно не уставная: «Шашки в позицию!» Мы встали, как инструктировали. Рота
располагалась лицом к центру, понятно.
Какое-то время ничего не происходило. Потом…
Над прогалиной, довольно высоко, стали вспыхивать огни –
крупные, зеленые, сочно-зеленые, если можно так выразиться. Более десятка, на
разной высоте. Они медленно опускались к земле и гасли вмиг, словно выключатель
поворачивали, еще довольно высоко над землей. Что интересно – они были очень
яркие, но совершенно не освещали землю, машины, людей. Ничего не было видно,
как стояла темень, так и стояла. На осветительные ракеты эти огни не походили
совершенно. Абсолютно ничего общего.
