Его взгляд остался ледяным, почти пустым, но руки сжались в кулаки.
– Жаль, что он тебе мало навалял.
– Хочешь добавить? Гарнет поставил ее в неловкое положение, унизил, игнорировал ее приказы, ей пришлось оправдываться – и за него, и за себя. Он поставил под удар весь отдел, Бикс. А что ты делаешь, когда твой отдел под ударом? – Ева говорила, словно откусывая и выплевывая слово за словом. – Что ты делаешь, когда в перестрелку попадает твой лейтенант? Что ты делаешь?
– То, что надо сделать.
– Где ты был в час ночи, когда Гарнет был убит?
– Дома.
– Где ты был в ту ночь, когда Кинер был убит?
– Дома.
– Что ты скажешь и сделаешь, если твой лейтенант прикажет тебе устранить угрозу?
– «Да, мэм. – Его голос прозвучал тожественно, как на присяге. – Когда и как?»
– А если приказ подразумевает убийство, ты в нем усомнишься? Тебя не смутит?
– Нет.
– Что было у Кинера, что он такое знал, что он сделал? Почему стал угрозой? За что его пришлось устранить?
Бикс открыл было рот и снова его закрыл. Расправил плечи.
– Мне больше нечего вам сказать. Хотите и дальше меня допрашивать, я потребую присутствия представителя департамента.
– Что ж, это тебе положено по праву. Вношу в протокол, что ни разу за время беседы детектив Бикс не обратился ко мне со словом «сэр» или по званию. Это неуважение будет зафиксировано в его личном деле. Но это всего лишь глазурь на торте, который я пеку, – любезно сообщила она Биксу и встала. – Допрос окончен.
Глава 20
Лейтенант Оберман и Бикс отсутствовали минут десять, когда Лайла Стронг увидела свой шанс. Пятеро из членов команды работали на выезде, Бринкер как раз отправился в один из своих многочисленных и продолжительных походов к торговым автоматам, а может, в уборную. Слоун и Ассертон сидели за столами, с головой уйдя в бумажную работу. Фримен и Марселл только что ушли в комнату отдыха.
Лайла взяла со стола отчет, решительным шагом подошла к двери кабинета Рене и быстро провела по прорези украденным ключом-карточкой. И вошла внутрь. Как только дверь за ней захлопнулась, она засунула отчет в задний карман.
«Пять минут, – сказала она себе. – Максимум. Пять минут Фримен и Марселл наверняка продержатся в комнате отдыха».
Лайла сразу бросилась к письменному столу, присела перед запертым нижним ящиком и, вспомнив приемы, которым научилась у погибшего брата, взломала замок.
И ничуть не удивилась, обнаружив целый склад личных вещей, запрещенных всем остальным членам команды. Дорогие, очень дорогие штучки: косметика, наисовременнейший генератор виртуальной реальности с целой коллекцией расслабляющих и порнографических видеопрограмм.
Но она и без этого давно уже знала, что Рене – никчемная тщеславная дрянь.
Лайла провела пальцами под ящиком и с боков в поисках двойного дна. Нашла наличные, но не так уж много, ничего сенсационного.
Она задвинула и вновь заперла ящик. Стараясь ни в малейшей степени не нарушить безупречный порядок в хозяйстве Рене, проверила все остальные ящики. Перебрала диски с файлами, открыла и пролистала записную книжку, ежедневник, потом двинулась к полкам и окнам.
Она знала, что у Рене где-то есть тайник. Знала, что там хранится нечто большее, чем дорогая помада, тени для век или дорогие французские духи, одна унция которых стоила бы ее месячной зарплаты.
Лайла чувствовала, что ее время истекает, пора уходить. Струйка пота потекла у нее по позвоночнику.
«Еще минуту», – пообещала она себе, осторожно снимая со стены морской пейзаж, чтобы проверить заднюю поверхность и раму.
Стоило ей повесить картину на место, поправить, чтоб висела ровно, как ее осенило.
– Идиотка! – выругала себя Лайла. – На кой черт ты время тратила на курсах психологии?
Она смотрела на портрет майора Маркуса Обермана в парадной синей форме.
Слишком тяжел, чтобы снять его со стены в одиночку, решила Лайла. Разве что подтащить стол к самой картине, да и то…
Она сумела просунуть руку за раму, продвинуть ее на дюйм… Черт, надо было захватить фонарь… Не сообразила.
Упираясь в портрет одной рукой, Лайла прощупала его другой сзади. Одновременно она вытягивала шею, стараясь заглянуть за картину. Исхитрилась приподнять портрет еще на дюйм, моля бога, чтобы не сбить его с опоры.
Ее рука наткнулась на что-то. Машинально она подтолкнула портрет вверх коротким толчком. И ахнула в изумлении, когда он плавно поехал ввысь, повис на верхней петле. А внизу обнаружился сейф.
Лайла выхватила сотовый телефон, пустила в ход его камеру, чтобы сделать несколько снимков. Времени совсем не осталось, но даже если бы она решилась рискнуть, все равно не сумела бы открыть сложный стенной сейф. Ей поддавались только простые замки.
Она осторожно опустила портрет в прежнее положение, отошла, проверила, ровно ли он висит. Обтерла вспотевшие ладони о джинсы. Подойдя к двери, она чуть-чуть приподняла одну из планок жалюзи.
Ассертон и Слоун все еще сидели за столами. Бринкер был по-прежнему там, где Бринкер бывал по десять раз на дню. Фримен и Марселл все еще были в комнате отдыха. Все чисто.
«Двигай, – приказала она себе. – Уходи сейчас же».
Лайла вытащила отчет из кармана, вышла из кабинета, закрыла за собой дверь. Мгновенно включила универсальным ключом электронный замок и, услышав легкий щелчок, стремительно двинулась к своему столу. Дверь комнаты отдыха открылась, когда она была на полпути. Лайла села и устремила глаза на экран, словно проверяя данные. А сама задумалась над тем, что ей делать дальше.
Надо вести себя, как обычно. Вся в делах. Зад – плотно в кресле, носом – в экран. А когда кончится ее смена, она позвонит Даллас из телефона-автомата по дороге домой и все расскажет.
Когда Ева вернулась к себе в кабинет, доктор Мира стояла у окна и смотрела на улицу.
– Рада вас видеть. Я не знала, сумеете ли вы выкроить время и понаблюдать. Как вы думаете…
– Что вы творите? – перебила ее Мира, поворачиваясь к Еве.
Ева только теперь увидела то, чего не заметила в перевозбуждении от только что закончившегося допроса. Доктор Мира была в бешенстве.
– Это вы о чем?
– Зачем вы сознательно провоцируете человека, который, по вашему мнению, убил по крайней мере двоих за два дня? Человека, который убивал хладнокровно, без нервов, без малейшего сожаления? Человека, у которого есть все основания видеть в вас препятствие и угрозу для себя и, что еще важнее, для женщины, которой безоговорочно предан. И вы прекрасно знаете, что у этой женщины есть веские причины приказать ему вас убрать. Она это сделает без колебаний. Вы нарочно нарываетесь?
