— Да, рак — та еще зараза… — сказал Билл. — Как Эрин держится?
— Нормально. Хотя, по-моему, устала. Тяжело мотаться отсюда в Манчестер и обратно.
— Могу себе представить, — согласился Билл. — Эмили тоже пришлось несладко, когда у ее сестры нашли волчанку. Зимой они провели два месяца в Берлингтоне, взаперти в крошечной квартире. Они там обе опсихели. Под-конец сеструха выставила за дверь чемоданы Эм, сказав, что как-нибудь проживет одна. И я ее не виню.
Кевин отпил пива и заученно улыбнулся шутке. Эмили была женой Билла вот уже тридцать лет, и Билл любил повторять, что это шесть лучших лет его жизни. Все в отделении знали эту остроту, слышали ее раз пятьдесят за последние восемь лет и почти все присутствовали сегодня на барбекю. В День памяти Билл традиционно приглашал отдел к себе, и практически все, кто не был на дежурстве, приходили. Не только из подхалимажа, но и потому, что брат Билла торговал пивом и щедро снабжал им барбекю. Жены, мужья, подружки, бойфренды, дети собирались компаниями, одни в кухне, другие в патио. Четверо детективов играли в подковки — песок взлетал вокруг колышков.
— В следующий раз, когда она приедет, — добавил Билл, — приводи ее на ужин. Эм все о ней спрашивает. Если, конечно, вы не приметесь нагонять упущенное, — подмигнул он.
Кевин задался вопросом, искренне ли Билл их приглашает. В неформальной обстановке капитан любил прикинуться свойским парнем, будучи на самом деле жестким, хитрым и властным, скорее политиком, чем ищейкой.
— Я ей передам.
— Когда она уехала?
— Сегодня утром. Она уже в Манчестере.
Бургеры шипели на гриле. Капли сока падали в огонь, и языки пламени разлетались в стороны.
Билл прижал к решетке мясную лепешку, выдавливая сок. «Он же ничего не смыслит в готовке, — подумал Кевин. — Без сока мясо будет как камень — сухое, жесткое и без запаха. Несъедобное».
— Помнишь дело Эшли Хендерсон? — спросил Билл, меняя тему. — По-моему, наконец-то можно предъявлять обвинение. Хорошо поработал, молодец.
— Давно можно было, — удивился Кевин. — Я думаю, мы собрали достаточно улик.
— Я тоже, но я не окружной прокурор. — Билл прижал вторую лепешку. — Я хотел поговорить с тобой о Терри.
Терри Кентон, напарник Кевина уже три года, слег в декабре с инфарктом, и все это время Кевин работал один.
— А что с Терри?
— Он не собирается возвращаться. Я был у него сегодня. Врачи рекомендовали ему уйти с работы, и он сразу согласился. Говорит, и так двадцать лет в полиции отпахал, пенсия в любом случае обеспечена.
— Так. И?
Билл пожал плечами:
— Мы дадим тебе нового напарника, но не сейчас. Город заморозил нам бюджет. Попробуем дать после утверждения нового бюджета.
— Попробуете или дадите?
— Да будет у тебя напарник, будет. Но не раньше июля. Уж извини, придется тебе работать за двоих, но тут я ничем не могу помочь. Обещаю поменьше тебя нагружать.
— Спасибо за заботу.
Чьи-то перемазанные дети пробежали через двор. Из дома с мисками чипсов вышли две женщины, занятые оживленным разговором. Сплетничают, наверное. Кевин органически не переносил сплетни.
Билл указал лопаткой на перила:
— Слушай, подай мне вон ту тарелку. Мясо, по-моему, готово.
Кевин взял блюдо, то самое, на котором к грилю принесли сырые мясные лепешки. На нем еще виднелись неаппетитные потеки и частицы сырого мяса. Отвратительно. Эрин достала бы чистую тарелку, без следов сырых бургеров и жира.
Кевин поставил блюдо возле гриля.
— Хочу еще пива, — показал он свою бутылку. — Вам принести?
Билл покачал головой и испортил еще один бургер.
— Я еще это не допил.
Кевин пошел в дом, ощущая на кончиках пальцев жир с грязной тарелки. Ему казалось, он буквально пропитан этим жиром.
— Эй, ты что? — окликнул его Билл. Кевин обернулся. — Забыл, где холодильник? — Билл показал в угол террасы.
— Нет, я руки вымыть хотел перед едой.
— Не задерживайся. Я поставлю мясо на стол, и тут уж кто успел, тот и съел.
Кевин задержался у задней двери, вытирая ноги о коврик. В кухне на пути к раковине он обошел компанию чьих-то жен-болтушек и дважды вымыл руки с мылом. В окно он видел, как на стол для пикника Билл ставит блюдо хот-догов и бургеров рядом с булочками, приправами и мисками чипсов. На запах сразу налетели мухи, жужжали и садились на еду. Никто не обращал на это внимания — у стола образовалась нетерпеливая очередь, и все просто отгоняли мух и клали мясо себе на тарелки, делая вид, что мушиный рой их не беспокоит.
Пересушенные бургеры и туча мух.
Они с Эрин сделали бы все по-другому. Отделив мух от котлет. Он не выжимал бы бургеры лопаткой, а Эрин поставила бы приправы, чипсы и соленья в кухне, чтобы люди могли положить себе еду в чистоте. К мухам Кевин относился с омерзением, а мысль попробовать каменные бургеры вызывала тошноту.
Дождавшись, пока блюдо опустеет, он вышел во двор и оглядел стол, притворяясь расстроенным.
— Я тебе говорил не щелкать клювом, — просиял Билл. — Ничего, у Эмили в холодильнике еще миска, скоро будет второй заход. Принесешь мне пива, пока я в дом схожу?
— Конечно, — сказал Кевин.
Когда поспели новые бургеры, Кевин положил себе полную тарелку еды, нахваливая Билла и его кулинарный талант. Мухи летали тучами, мясо было жестким, как подошва, и когда Билл отвернулся, Кевин вывалил содержимое тарелки в металлический бак для мусора возле дома, сказав капитану, что просто язык проглотил.
Он пробыл на барбекю еще пару часов, разговаривая с Коффи и Рамиресом, тоже детективами, как и он, с той лишь разницей, что они ели бургеры, не обращая внимания на мух. Кевин не хотел уходить первым и даже вторым, потому что капитан сегодня разыгрывал своего в доску, а задевать начальство себе дороже. Кевин не любил Коффи и Рамиреса. Стоило ему подойти, как они обрывали разговор, и Кевин думал, что говорили о нем. Вечные сплетни.
Но Кевин был хорошим детективом и знал это. Билл это тоже знал, и Коффи и Рамирес не стали бы с этим спорить. Он раскрывал убийства и умел разговаривать со свидетелями и подозреваемыми. Он знал, когда задавать вопросы и когда слушать. Он знал, когда люди ему лгут, и сажал убийц, потому что в Библии сказано: «Не убий», а в Бога он верил и исполнял Божий завет, отправляя виновных за решетку.
Вернувшись домой, Кевин прошел в гостиную, подавив желание позвать Эрин. Будь она дома, на каминной полке не было бы пыли, журналы были бы разложены веером на прикроватной тумбочке, а на диване не валялась бы пустая водочная бутылка. Будь Эрин дома, жалюзи были бы подняты и солнечные квадраты лежали бы на половицах. Будь Эрин дома, посуда была бы вымыта и убрана, а обед ждал бы на столе и она с улыбкой спросила бы, как прошел день. А после они бы занялись любовью, потому что он любил ее, а она его.
