Утро началось с приближающегося торжественного песнопения. Пели красиво, многоголосно, с переливами, при этом умудряясь придерживаться ритма бодрого марша. Боня заслушался, но постепенно до него дошло, что поющие уже никуда не двигаются, а концерт проходит прямо перед воротами его дома. Доспех из твердой маны сформировался как-то сам собой, на уровне подсознания, и руки тоже сами нашли ПП и посох.
Открылась калитка, и во двор вошел некрупный человек в расшитых золотом и драгоценными камнями одеждах, точнее сказать, парадном облачении верховного жреца имперского храма. Выдержано все это великолепие от сапог до шапочки было в темно-фиолетовых тонах, сверкало в лучах восходящего солнца и выглядело очень солидно. Глаза гостя из-под кустистых бровей тоже сверкали и сверлили Боню сосредоточенно и с некоторым подозрением.
Вслед за верховным жрецом вошло еще несколько человек в жреческой одежде, более скромной, но все равно явно парадной. Света в драконьей ипостаси высунула голову из-за угла дома — посмотреть.
«Цвет у нее и верховного жреца — один в один», — отметил про себя Боня. Вслух же он сказал:
— Рад приветствовать вас, пресвятой Августинус, в своем скромном жилище, — и, помолчав, добавил: — Благословите, отче!
После этих слов верховный жрец чуть расслабился и с явным удовольствием тюкнул Боню по склоненной голове извлеченным откуда-то жезлом. Правда, легонько, без членовредительства. После чего еще и руку ему на голову тоже возложил и что-то пошептал.
— Я вижу, вы уже в курсе, что кафедру в славном городе Денае возглавляю я, — сказал Августинус. Голос у него был неожиданно для такого тщедушного тела гулким и басовитым. — В меру сил своих скромных стараюсь укрепить прихожан в вере, чему в немалой степени способствует регулярно являющий чудеса алтарь, чье пробуждение, я слышал, совпало с вашим появлением в храме.
— Все в руках божьих, — скромно пробормотал Боня.
— Некоторые завистники из окружения понтифика алов утверждали, что алтарь храма не может находиться перед его входом, а только внутри, но я провел исследование наставлений отцов церкви и древних летописей и убедительно доказал, что они заблуждаются. Размещение алтаря внутри храма стало возможным только вследствие упадка веры и числа прихожан, когда все они смогли поместиться в небольшом помещении. Толпы паломников могут собраться только на больших площадях перед храмом, и именно там и должен находиться чудодейственный алтарь! — Жрец говорил, все больше воодушевляясь. А затем уже другим тоном добавил: — Мои скромные старания были замечены Святейшим синодом, которым было мне присвоено звание доктора теологии и дано назначение на эту кафедру.
— Я рад, что столь ответственный пост оказался в столь достойных руках, — решил проявить политкорректность Боня.
В свою очередь Августинус видимо принял какое-то решение и перешел на деловой тон:
— Рад, что мы понимаем друг друга. Я слышал мнение пресвятого Иоанимуса, что бог избрал вас своим орудием. Утверждение смелое, но Синод счел его полезным для укрепления веры. Я, естественно, разделяю мнение Синода. Прошу и вас отнестись к данному решению со всей ответственностью. По случаю вашего возвращения в Денай в храме будет проведено торжественное богослужение. Я привез вам ваше облачение и прошу принять участие в службе. — Говорил жрец с апломбом и напором, тоном, не терпящим возражения. — Участие ваших спутников в процессии тоже будет крайне уместным.
К Боне подскочила пара служек, на ходу разворачивая шитый золотом по серебру саккос.
На лице у Бони отразилось сомнение. С одной стороны, он очень не любил, когда так бесцеремонно все решали за него. С другой — было даже интересно, чем все это кончится. Он глянул на драконшу, но к той уже тоже подскакивали другие служки с не менее роскошно вышитым покрывалом. Света кивнула и подставила спину.
Августинус посчитал Бонины сомнения связанными с размером одеяния:
— К сожалению, уважаемый, среди парадных облачений храма не нашлось ничего, подходящего на ваш рост.
Света энергично закивала. Боня вздохнул и позволил себя переодеть.
Вид получился несколько забавным. Саккос, как и подозревал Боня, Августинус заказывал для себя. То есть ему по статусу еще и не положено, но почему не воспользоваться случаем? Кафедру уже дали, а там, глядишь, и до митрополита дорастет. Пришлось залезать к Свете на спину: когда сидишь, не так заметно, что одежда коротковата. Жрец полез следом за Боней. Драконша посмотрела на него с осуждением, но промолчала. Так и выехали из ворот. Спереди — Августинус, благословляющий народ, а за ним — Боня, скрестивший ноги по-турецки. За воротами оказалась целая толпа, приветствовавшая их громкими криками. Затем хор снова грянул бодрый марш, и все двинулись в сторону храма.
По дороге процессия все увеличивалась за счет нарядно одетых горожан, присоединявшихся к шествию.
— Когда доберемся до храма, правьте (Света хмыкнула) прямо на ступени, справа от алтаря. Там пристроена ваша часовня, и находиться рядом с ней вам будет наиболее естественно, — объявил Августинус.
Боня чуть не свалился со спины драконши:
— К-какая часовня?
— Я счел правильным сделать у храма пристройку, посвященную вам. В принципе это отдельная часовня, но в народе уже и весь храм стали называть храмом Блаженного Бони.
Услыхав про «блаженного», Боня обиделся. Эльфы вот избавителем зовут, хифчаки — алимом, а тут — чуть ли не дурачком окрестили. Вот и спасай их после этого… Но на высказанное недоумение жрец спокойно ответил:
— Вопрос обсуждался. Но вы, почтенный, в зеркале себя видели? Длинный и худой, как скелет! Сначала вас «аскетом» назвать думали, но аскетизм подразумевает строгость, а о вашей доброте здесь легенды слагают. «Не ест, не пьет, все другим раздает!» — хороший девиз получился. Мы его в ваше житие включили. Кстати, «Житие блаженного Бони» и «Деяния блаженного Бони в славном городе Денае» моего сочинения пользуются громадной популярностью. Сначала мы их в вашей часовне раздавали, а теперь только продаем, и заказов на полгода вперед. Переписчики трудятся круглосуточно!
В Денае Боня не задержался. Службу отстоял, заседание городской управы прямо в покоях верховного жреца провели, отчеты послушал, новостройки на Свете облетел и — дальше в дорогу. Правда, останки Юлиуса все-таки прихватил. Урны не покупал, прямо с банкета в храме после заседания управы какую-то пустую бутылку спер да с помощью Иситая необходимые магемы в нее внедрил за полчаса. Еще телеграф в доме у Титуса Комиса установил (тот и член управы, и рвется быть полезным). Несколько экземпляров инструкции Боня у хифчаков прихватил, теперь в Денае парочку и оставил. Ну и в порт слетал, оставшийся от разборок со змеем Ди шар твердой маны в бухте в несколько раз увеличил. Чтобы долго об этом не беспокоиться. А дальше — на выход! Пока почитатели на фрагменты мощей не разобрали. Перестарался Августинус. А может, хитрый жрец так все нарочно подстроил?
Летели путешественники уже вторые сутки. Остров решено было пока не инспектировать. Там потом основательно обустраиваться надо будет, а заскочить на минуточку — поболтать с Ди — Боне не особенно хотелось. Слишком уж удовольствие сомнительное.
