Зато каков результат! Наташа с удовольствием
разглядывала себя в зеркале и щекоткой заставляла кожу покрываться мурашками:
от этого грудь становится упругая и красивая. Загорелая грудь. Следов
купальника за эти два дня уже стало почти не заметно, ведь девушка ходит на
море в обед, когда самое безжалостное солнце, а надевает лифчик только вечером,
когда появляется первый зритель. Максиму эта мысль не понравится.
Мылила поролоновой мочалкой свою спину, и пена приятно
соскальзывала вниз по позвоночной впадинке и дальше между ягодиц. Четыре дня
назад пробовали с Максом анальный секс. Самый большой восторг у Наташи вызвал
не сам секс, а поход в секс-шоп за смазкой. Наташа там ужасно волновалась,
постоянно хихикала, разглядывая смешные, а иногда очень даже реалистичные
фаллосы, и сильно краснела, когда Макс спросил у продавщицы то, за чем они
пришли. Дабы смутить Макса, стала упрашивать его купить ей "друга",
который мог бы заменить Максима в его отсутствие. Но в итоге лишь еще больше
смутилась сама, когда Макс сказал: "Выбирай".
А все остальное... Ничего плохого в анальном
сексе нет. Но и хорошего - тоже. Может, надо было последовать советам Макса, и
заниматься этим не тогда, когда Наташа решила: "Давай сегодня", а
тогда, когда у нее, действительно, возникнет потребность в такого рода ласках,
то есть: "Давай именно сейчас". Это желание возникало обычно
незадолго до оргазма, когда стыдливость сильно притуплялась, и хотелось чего-то
грубей. Но Макс просто уступил ее уговорам, ведь в постели все должна решать
женщина. Впрочем, ошибившись с выбором раз, Наташа поняла, что лучше доверять
тому, кто опытнее, поэтому пока не спешила разочаровываться. Первый блин всегда
комом.
Наташа прикрыла глаза, подставив лицо под бархатные
струйки душа, и неудержимо проскользила привычной левой рукой туда, где сейчас
так не хватает Макса, ну или хотя бы "друга" из секс-шопа. Как бы
нежно и уверенно себя ни ласкала, но все равно Макс делает это приятней. Хотя
Наташино воображение развито отлично, поэтому все-таки самые лучшие оргазмы
были самостоятельными.
Сквозь закрытые веки мир кажется таким
приглушенным! Вроде и ощущаешь, где светлее, а где темнее... Что-то вдруг
мелькнуло, шевельнулось на фоне (наверно) окна между ванной и кухней. Наташа
испуганно вытаращилась, подняв взгляд выше своего роста сантиметров на
двадцать. Белая, как старомодная простыня, занавеска со стороны кухни
колыхалась, словно от окна только что кто-то отошел... Это было так странно,
ведь занавеска закреплена и сверху, и снизу, и по всем четырем углам... Может,
сквозняк...
Романтическое настроение исчезло так
стремительно, как никогда раньше, даже если в замочной скважине шевелился ключ
Катюшки, вернувшейся со двора. Капли неуютно хлестали лицо, попадая в глаза и
разрезая их, разъедая... Сердце бесновалось в ужасном предчувствии, что кто-то
подглядывал. Может, все-таки сквозняк, которого Наташа никогда раньше за всю
свою жизнь не замечала так, как сейчас?
Руки задрожали так сильно, что Наташе еле
удалось метко попасть в краники и выключить воду. Она выпрыгнула из ванны на
холодный плиточный пол, промахнувшись по коврику, и судорожно обмоталась
полотенцем. Даже голову вымыть не успела, но возвращаться под воду - просто
немыслимо.
"Показалось, показалось, показалось!"
- убеждала себя девушка, зажевывая губу, чтобы не плакать. И тут же параллельно
размышляла, кто это был, мама или папа. Маме это зачем? Задернула
полиэтиленовую штору ванной, чтобы не видеть это окно... Стыд и ненависть, и
больше ничего! Кто бы это ни был - подглядывать, когда дочь моется в ванной -
низко и мерзко. А насчет мастурбации... Наташа уже взрослая, чтобы не
оправдываться за это, но стыдно все равно.
С трудом взяв себя в руки, оделась (вытираться
даже не пришлось, пока размышляла - высохла). Выйдя в коридор, метнулась в свою
комнату и замкнулась. Может быть, кто-то случайно задел рукой занавеску, вот
она и заколыхалась?
На следующий день, вернувшись с пляжа, за ужином
спросила у мамы, была ли она вчера поздно вечером на кухне. Мама сказала, что
нет.
Душ принимала в кабинах на пляже, там же и
голову вымыла, там души, как в бассейнах - отдельной комнаткой. А дома, зайдя в
ванную умываться и чистить зубы, уже не доверяла никому, даже сквозняку, и все
время глаз не сводила с зеркала во весь рост, которое как раз отражало часть
окна за ее спиной. Закончив свои дела, задернула полиэтиленовую шторку,
включила воду в душе (холодную, чтобы не запотевало зеркало) и села на крышку
унитаза - ждать.
Видимо, сквозняк ориентируется на шум воды.
Наташа ни секунды не смотрела мимо - только в зеркало, в отражение окна. Чьи-то
пальцы аккуратно оттянули занавесочку и, заметив, что никого в ванне нет,
исчезли. А занавесочка заколыхалась, как отпущенная пружинка... В горле
пересохло. Наташа зажала рот ладонью, и по ее щекам ливнем полились слезы. Это
ощущение беспомощности - окно не открывается, а занавеска - с той стороны.
Здесь никак не скроешься. И какой бы стороной она ни стояла к зрителю, он всегда
видит ее и с другой стороны - в зеркале.
Плакала и по-прежнему взгляд не сводила с
отражения. Между ней и окном была душевая полиэтиленовая шторка, чтобы вода не
брызгала на пол, и Наташа изо всех сил сквозь слезы вглядывалась в зеркало - в
единственный источник информации. Снова чувствовала вчерашнюю дрожь, такой
лихорадочный озноб, и ужасалась - теперь альтернативных "а может..."
больше нет. Не понимала, хорошо это или плохо - такая определенность.
Через какое-то время настойчивый наблюдатель снова
приоткрыл занавесочку. Наташа долю секунды не могла в это поверить, но резко
бросилась отражению наперерез - заглянуть в глаза обладателю пальцев... И не
успела. Занавесочка вновь заколыхалась, и послышалось, как на кухне кто-то
отодвигает стул обратно под стол. На кухне даже свет не включен. Законных,
нравственных перемещений в темноте быть не может...
Всеми фибрами души чувствовалось, что это отец.
Может, поэтому мама и не допускает никогда совместных ужинов втроем: всегда
либо сперва покормит дочь, а потом зовет на ужин мужа; либо кушает вместе с
Наташей, а мужа кормит в другое время. Мама ревнует, об этом еще Максим зимой
сказал, но Наташе и в голову не приходило, что у маминой ревности есть
настоящие причины...
Сердце разрывалось на части! Наташа уже, даже
идя в туалет на несколько секунд, задергивала штору в душе, чтобы ее не было
видно в окно. И даже когда никого, кроме нее, не было дома! Началась мания
преследования: Наташа выискивала в своей комнате скрытые камеры, которые отец
наверняка установил в ее отсутствие; боялась раздеваться и раздевалась, лишь
спрятавшись под простыней; думала, что зеркало трельяжа - прозрачное, и некто
наблюдает ее с противоположной стороны. Заглянула за трельяж - там была только
стена, оклеенная обоями, но Наташу это не переубедило.
Каждый вечер выслеживала в ванной своего
противника, и каждый вечер видела подтверждение своим догадкам. Стоя около
умывальника, снова заметив наблюдателя, протянула руку за шторку и показала ему
кулак. Совершенно достоверно увидела, что напугала шпиона. Думала, что он
больше так поступать не станет. Но ошиблась.
