— Именно этого они и добиваются, — вступила в разговор
Cеоргина Эберли. — Они знают, что, если женщина побоится умереть, она родит
ребенка.
Похоже, им никогда не приходило в голову, что иногда женщина
больше боится родить ребенка, чем проткнуть себя спицей, чтобы избавиться от
него.
— А какое отношение ко всему этому имеет страх? — спросил
один из непрошеных советчиков — старик с лопатообразным лицом по фамилии
Педерсен.
— Убийство есть убийство, находится ли ребенок внутри или
снаружи, такова моя точка зрения на проблему. Даже когда они такие маленькие,
что рассмотреть их можно только под микроскопом, это все равно убийство. Потому
что они стали бы детьми, если бы их оставили в покое.
— Думаю, именно это делает тебя Адольфом Эйхманом каждый
раз, когда ты дрочишь в кулачок, — заметил Фэй и передвинул свою королеву. —
Шах.
— Ла-фай-ет Че-пин! — воскликнула Лиза Зелл.
— Играть с собой — совсем другое дело, — покраснев,
огрызнулся Педерсен.
— Неужели? Разве не наказал Господь одного парня из Библии
за излияние на землю? — спросил второй советчик.
— Наверное, вы говорите об Онане, — прозвучал голос позади
Ральфа.
Удивившись, Ральф обернулся и увидел старину Дора. В руке
тот держал книжку с большой цифрой "5" на мягкой обложке. «Откуда же
ты взялся?» подумал Ральф. Он мог присягнуть, что еще минуту назад позади
никого не было.
— Онан, Шмонан, — произнес Педерсен. — Сперма — не то же самое,
что ребенок…
— Неужели? — деланно изумился Фэй. — Тогда почему
католическая церковь запрещает пользоваться презервативами? Объясни мне.
— Это же просто невежество, — сказал Педерсен. — И если ты
не понимаешь…
— Но Онана наказали не за мастурбацию, — высоким,
проникновенным старческим голосом произнес Дорренс. — Он был наказан за отказ
оплодотворить жену своего умершего брата, чтобы продолжить его семя. Аллен
Гинзберг написал целую поэму…
— Заткнись, старый дурак! — взвизгнул Педерсен, метнув
разъяренный взгляд на Фэя Чепина. — И если ты не видишь разницы между мужчиной,
играющим своей плотью, и женщиной, выбрасывающей в туалет ребенка, которого
Господь поместил в ее лоно, значит, ты такой же дурак, как и он.
— Отвратительный разговор, — заметила Лиза Зелл, однако,
судя по тону, ей было скорее любопытно, чем неприятно. Взглянув поверх ее
плеча, Ральф увидел, что в ограждении недостает нескольких планок, скорее всего
оторванных подростками, оккупирующими это место по вечерам. Это все из-за
таинственности. Он не заметил Дорренса, потому что старик не находился на
площадке; он бродил вокруг. Ральфу пришла в голову мысль, что ему подвернулся
удачный случай отвести Дорренса в сторонку и получить кое-какие ответы… Вот
только в результате Ральфа могло ожидать еще большее разочарование. Старина Дор
сильно напоминал Чеширского Кота из «Алисы в Стране Чудес» — скорее улыбка, чем
сущность.
— Так значит, разница? — наступал Фэй на Педерсена.
— Да! — Красные пятна пылали на пухлых щеках Педерсена.
Док Малер беспокойно заерзал на скамье:
— Послушайте, давайте оставим эту тему и спокойно доиграем
партию. Фэй и ухом не повел; все его внимание было сосредоточено на Педерсене.
— Возможно, тебе следует подумать о всех маленьких
сперматозоидах, умерших у тебя на руке, пока ты, сидя на унитазе, мечтаешь о
том, как было бы здорово, возьми Мэрилин Монро твой… Педерсен резким движением
смахнул оставшиеся фигуры с шахматной доски.
Док Малер отшатнулся назад, губы его дрожали, а широко
открытые глаза за очками в розовой оправе, скрепленной в двух местах
проволочкой, выражали испуг. — Великолепно! — крикнул Фэй. — Отличный аргумент!
Педерсен поднял кулаки в карикатурной стойке Джона Л.
Салливена.
— Может, хочешь попробовать этого? — спросил он. — Давай!
Фэй медленно поднялся. Он на целый фут возвышался над
лопатолицым Педерсеном, да и тяжелее был фунтов на пятьдесят.
Ральф не верил своим глазам. Если здесь отрава проникла так
глубоко, то что говорить об остальных жителях города? Ральф считал, что док
Малер прав; Сьюзен Дэй не имела ни малейшего представления, насколько неудачна
мысль избрать полем своей деятельности Дерри. В некотором смысле Дерри не был
похож на другие города.
Ральф двинулся вперед, еще не вполне сознавая, что именно
собирается делать, и успокоился, увидев, что Стэн Эберли поступает так же. Они
обменялись взглядами, приблизились к двум старикам, стоящим нос к носу, и Стэн
незаметно кивнул. Ральф обвил плечи Фэя рукой за секунду до того, как Стэн
схватил Педерсена за левую руку.
— Не следует делать этого. — Стэн говорил прямо в
оттопыренное ухо Педерсена. — Иначе дело кончится тем, что вас обоих увезут в
больницу с сердечным приступом, а вряд ли это то, что вам нужно. У тебя, Харли,
и так уже было два. Или три?
— Я не позволю ему шутить, когда речь идет о женщинах,
убивающих детей! — закричал Педерсен, и Ральф увидел, что по щекам старика
катятся слезы. — Моя жена умерла, давая жизнь нашей второй дочери! Заражение
крови отправило ее на тот свет в сорок шестом! Поэтому я не выношу разговоров о
детоубийстве!
— Боже! — изменившимся голосом произнес Фэй. — Я этого не
знал, Харли.
Извини…
— К черту твое извинение! — крикнул Педерсен и вырвался из
рук Стэна Эберли. Он устремился к Фэю, поднявшему кулаки, но затем опустившему
их, когда Педерсен промчался мимо, даже не удостоив его взглядом. Он прошел по
тропинке между деревьями и скрылся из вида. После его ухода повисла
тридцатисекундная гробовая тишина, нарушаемая лишь гулом самолета.
3
— Господи, — в конце концов вымолвил Фэй. — Десять лет почти
каждый день встречаешься с парнем и начинаешь считать, что тебе все о нем
известно. Боже мой, Ральфи, я и не знал, от чего умерла его жена. А теперь вот
чувствую себя круглым идиотом.
— Не стоит так переживать, — произнес Стэн. — Возможно, у
него как раз месячные.
— Закрой рот, — оборвала его Георгина. — Достаточно
пошлостей за одно утро.
— Скорее бы приехала и уехала эта штучка Дэй, тогда все
снова войдет в свою колею, — высказался Фрэд Зелл.
Док Малер, стоя на четвереньках, собирал шахматные фигурки.
— Не хочешь доиграть, Фэй? — спросил он. — Я помню, как они
были расставлены.
— Нет, — ответил Фэй. Его голос, остававшийся ровным и
спокойным во время стычки с Педерсеном, теперь заметно дрожал. — Думаю, с меня
достаточно. Может быть, Ральф поучит тебя играть.
