Она сказала: «кейс». Он помнит его, он летел с ним в Россию. Не тот ли это кейс, что он видел… находясь в бору у ордынского вокзала, ожидая людей Холода? Он видел ее, плачущую и двигающуюся по дороге, которая ведет к реке. То есть – к мосту. Неужели она бросила кейс в воду?
Он знал, что в нем лежит, потому что лично укладывал содержимое перед отлетом из Америки. Данные на Мальковых, банковские реквизиты, формуляры, бланки для дактокарт… Вайсу нужен счет, куда он якобы перевел деньги. Хотя почему «якобы»? – он явно перевел, если французский банк перечислил, а деньги Малкольму не поступили.
Эх, знать бы, почему впервые за время своей службы на Малкольма он, Андрей Мартынов, солгал и завладел чужими деньгами!
Когда освобожденный от скотча рот женщины широко раскрылся, набирая в переполненные углекислотой легкие воздух, Мартынов вздохнул и откинулся на спинку стула.
Он был спокоен, когда к нему приближался убийца в очках, потому что знал наверняка – Маша говорила, потому что помнила и знала его наставления. Он же будет говорить, вероятно, много, но вряд ли оправдает ожидания Вайса.
Игла вошла в вену легко. Мерзавец хорошо знал свое дело…
– Что, взяли, придурки? Ниггеры долбаные, четверо репперов на одного – это не по-нашенски, не по-сибирски! Нехорошо на русского пацана посреди Куинн ночью нападать!.. Чего сидим, рты раскрыли? Часы, деньги, перстни на землю!.. А теперь скидывай одежду, я пущу вас по 125-й стрит в одних трусах!.. Пусть копы разбираются… Жалуйтесь теперь, куда хотите…
– А его нельзя заставить по теме говорить? – сказал Вайс Томилину, и тот перевел врачу.
– Это не флэш-карта, это кетамин, – ответил медик. – Его сознание само темы выбирает. Самые яркие из тех, что он помнит.
– И долго это будет продолжаться?
– Он говорит, что сердце у нашего героя крепкое, выдержит долго, – отводя взгляд от очкастого, сообщил Томсон.
– Ну, тогда, пожалуй, подождем… – согласился Вайс. – Только скажи доктору, что если его пациент нечаянно ноги протянет, я ему голову отрежу. И пусть за девчонкой на кровати присматривает…
Мартынов сидел на стуле с бледным, словно посыпанным мукой лицом и шевелил губами. С уст его срывались фразы, но ни одна из них так и не смогла заинтересовать Вайса настолько, насколько заинтересовала последняя, совершенно не относящаяся к делу, которым он занимался сейчас.
– The secretary Malckolm Sondra in comparison with Mrs. Wise… queen sprint… For that is necessary… the long, long… on the crossed district …
[13]
– Сукин сын! – побледнев сильнее испытуемого, взорвался Вайс. Схватив со стола стеклянную вазу, он размахнулся чтобы запустить ею в голову Мартынова, но в последний момент изменил решение и направил сосуд в стену. – Проклятый сукин сын!! Черт, черт!.. Черт! Пусть скажет, когда и где! И сколько раз!..
– Шеф… – с укором пробормотал Уилки.
Справившись с яростью, Вайс подошел к окну. Какая гадость. И дело даже не в том, что теперь о Рене Вайс, австралийке по происхождению, писаной красавице и супруге Фицжеральда Вайса, пойдут разговоры. Проблема в том, что он, Вайс, стал кровником Мартынова. Профессионал в своем деле, он прекрасно понимал, что значит личная неприязнь в бизнесе. Теперь же выходило, что Мартынов его кровный враг. Фитцжеральд Вайс уже давно хотел распрощаться со своей Рене, уж слишком она была открыта для общества «Хэммет Старс». И только что выяснилось, что открыта она была даже более, чем представлялось Вайсу.
Заставив себя успокоиться и разумно решив, что поскольку он уже давно искал повод для развода, то теперь нет необходимости мучить себя поисками таковых, он закурил и с улыбкой на лице развернулся к комнате.
– Уложите его на кровать напротив. Через час оба придут в себя, и мы отправимся туда, откуда только что приехали. Будь проклята эта российская глубинка…
Вайс и не подозревал, что Маша и Мартынов обретут способность мыслить так скоро. Но не минуло и получаса, как Андрей стал слышать разговоры в реальном времени. Он не спешил открывать глаза, лежал и слушал, о чем говорят в номере. Еще через полчаса, когда ему стал понятен маршрут и цель предстоящего путешествия, он попросил воды и распахнул веки.
«Интересно, что я наболтал в коме», – подумал Мартынов, отметив таинственный блеск в глазах Вайса.
– Что с женщиной? – спросил Андрей.
С женщиной было все в порядке. Лишь бледность кожи и поблекший взгляд свидетельствовали о том, что она не совсем здорова. Когда Маша усаживалась в машину и продвигалась в глубь салона, чтоб на сиденье смог поместиться Андрей, ей и в голову не приходило, что полтора часа назад ей вводили атропин, чтобы у нее вновь заработало сердце.
Джип миновал пределы города, выехал на трассу, и за окном замелькали дорожные указатели. Восемьдесят из ста километров все ехали молча, погруженные в свои, неведомые другим думы. Когда же до Шарапа оставалось не более десяти километров, Мартынов не выдержал и заговорил:
– Вайс, куда мы едем?
– К дому, где растет огромная сосна, по которой можно забраться на небо.
– И вы знаете, где этот дом?
– Мы там были прошлой ночью. Да и вы там бывали частенько, любезный.
– Чего это вы меня называете любезным?
– Навеяло, – отозвался, не поворачиваясь, Вайс. – Наша спутница рассказала еще очень много после того, как стали говорить, уйдя в забытье, вы.
Подумав немного, он все-таки обратил свой взгляд к Мартынову.
– Теперь я верю, что вы потеряли память. Слушая женщину и представляя себя Мартенсоном, тем Мартенсоном, которого я знаю, мне трудно было бы понять, откуда у вас берется такая выдержка. Но что-то мне подсказывает, что вы обязательно вспомните. Наш друг лекарь сказал, что срочная амнезия не может длиться вечно и процесс обретения памяти ускорится, как только больной окажется в стрессовой ситуации, сходной с той, что явилась причиной амнезии.
Мартынов вгляделся в дорожный указатель. «91». Некоторое время он сидел с безразличным лицом, но когда цифры на очередном указателе сменились на «92», он вдруг побледнел и стал вглядываться в дорожное полотно.
«Сердце! – оно бьется чаще, и пульс уже превысил сотню ударов», – подумал он и машинально схватился за грудь.
Закрыв глаза, он увидел странную картину.
Навстречу ему движется огромный бензовоз.
Ничего необычного. Это просто бензовоз.
Мартынов открыл глаза и несколько раз сжал веки. Видение исчезло.
Из любопытства он снова их сжал и в ту же секунду различил выезжающий из-за цистерны грузовик «Вольво», в стеклянной кабине которого хорошо было видно искаженное ужасом лицо водителя…
