– Обязательно, Владимир Владимирович.
Ну вот. Теперь понятно. Штыря зовут Влади-миром Влади-миро-вичем. Так длинно, и не выговоришь. Пусть он лучше остается Штырем.
Молодая тетка, не умеющая делать уколы, принесла завтрак Штыря.
Окинув мальчишку странным взглядом, она сначала постояла у окна, а потом, когда Артур стянул крышку с пол-литровой банки, в которой купалась в сливках клубника, стала ходить по палате, то и дело появляясь в поле зрения пациента.
– А ты помнишь свою маму?
Ох, какой нехороший вопрос. Вот уже год как о маме в присутствии Артура мог разговаривать лишь отец. Все остальные никогда не лезли в это дело. Причины для этого мальчишка не знал, однако был уверен, что раз такое происходит и папа ничего не меняет, значит, так и нужно.
– Да…
Клубника удобно легла в ложку и отправилась в короткое путешествие.
Взяв стул за спинку, тетка проволокла его по полу и поставила к кровати так, чтобы было удобно разговаривать.
– А она красивая была?
Артур перестал ковыряться в банке и уткнулся взглядом в стену напротив. Клубника была вкусной, но к горлу опять подкатил свинцовый комок. Как тогда, на крыльце дома. Когда же придет отец?..
– Ну, посмотри на меня.
Артур посмотрел. Тетка на самом деле была красивая. Золотистые волосы, собранные на затылке бархатной резинкой, которую мальчишка заметил, когда женщина стояла у окна, приятное лицо. Ей столько же, сколько было маме. А сколько было маме? Артур не помнил.
– Она была такая же красивая?
Не раздумывая, парень отрицательно покачал головой.
Женщина рассмеялась.
– Она красивее.
Женщина перестала смеяться. Почему-то вдруг стала серьезной, покусала верхнюю губу и посмотрела на банку. Взяла ее в руки.
– Ты съел уже половину. Нужно помаленьку, малыш. Давай поставим баночку сюда, на окно… – Подойдя к залитому светом подоконнику, она поставила банку рядом с куцым цветком. – Завтра утром еще поешь. Ну или сегодня вечером. – Она снова улыбнулась и кивнула на стопку печенья: – Ешь.
Как так – половину? Разве в банке осталось две ягоды?..
Печенья он не хотел. К чаю отец всегда покупал торт или пирожные. Он спортсмен, у него много денег, поэтому Артур ел печенье только на даче. Он однажды спросил отца, почему они не берут на дачу торт.
– Нельзя, – сказал отец. – Торт сделан из сливок, а они на жаре прокиснут уже через час.
Мальчишка продолжал сидеть на кровати и смотреть в стену.
– А кто тебе сказал, что мама на небе? – Женщина вплотную приблизилась к нему, и он почувствовал легкий аромат духов. Она сидела, наклонившись к кровати всем телом. Халат на бедрах сморщился, как колготки на Машкиных коленках, и Артур заметил, что под халатом у тетки лишь белые кружевные трусики. Точно такие, какие он когда-то видел у мамы. Тогда, когда он еще не умел читать.
Опять мама… Покраснев, Артур отвернулся к окну. Кто позволил ей говорить о том, о чем никто и никогда не смел с ним разговаривать? Неужели она не боится отца?!
– Так кто тебе сказал? Папа?
Артур кивнул головой. И папа, и папины друзья, и еще много кто. Но раз уж иначе от нее отвязаться нельзя…
– Он тебе сказал неправду.
Чтобы огрызнуться, мальчишке потребовалась секунда.
– Папа всегда говорит правду!..
– А ты разве не знаешь, что она не на небе, а в земле?
Мальчишка быстро стер скатившуюся по щеке каплю.
– Она в земле. Ее закопали, малыш, понимаешь? Сколько прошло? Год? Полтора? Все. Теперь она уже… Ты во дворе, наверное, каждый день играешь?
Как сделать, чтобы она побыстрее ушла?! Где папа?!!
– Д-а-а!.. Ка-а-ждый!..
– Находил когда-нибудь прошлогоднюю кошку?
– Каку-ю ко-о-о-ш-ку?..
Будь прокляты, эти слезы!! Папа запрещал плакать даже тогда, когда Артур падал с велосипеда! А тут даже не больно… Мама, кошка… Что ей нужно?..
– А ты знаешь, что твой папа убийца? – Нет!!!
– Что – нет? Не знаешь?
– Мой папа не убийца!! Он спортсмен!..
– Уби-и-ийца-а-а! Он тебя опять обманул, как и с мамой. И ты, сучонок… – Красивое лицо женщины исказилось судорогой. Артур готов был закричать, и она это поняла. – Попробуй только завизжать, волчонок… И ты – убийца. Если тебя отсюда за неделю не увезут…
Маленького пациента стала опять колотить дрожь. Оценив достигнутый результат, женщина, казалось, осталась удовлетворенной.
– Ну ладно. Я еще зайду. Ты не плачь, все будет хорошо. Ой, что же ты такой неловкий?..
Артур обернулся на сочный хруст. Она стояла и смотрела на пол рядом с тумбочкой. Туда, где было рассыпано печенье Штыря.
Она не обманула, она зашла. Ровно через десять минут. Перевернув мальчишку, хотя он уже готов был это сделать самостоятельно, она снова сделала ему укол. Наверное, в первый раз у нее что-то не получилось, потому что на этот раз боль была такая, что Артур, чтобы не взвыть, вцепился зубами в край подушки.
Штырь его страшно испугал.
Отказавшись от вечерней каши, мальчик дожидался того момента, когда можно будет взять с раскалившегося за день окна банку. Он соскользнул с кровати и на цыпочках направился к окну. Едва его рука прикоснулась к теплому стеклу, за спиной раздался неясный шум.
Испугавшись, Артур отдернул руку и резко повернулся. На пороге стоял Штырь.
Он сейчас скажет, где папа… Он обязан сказать. Дурной сон не может продолжаться вечно. Даже ночью, когда Артур был маленьким, и ему снились чудовища из книжки, которую папа привез из Чехословакии, мама говорила, что утром развеиваются все страхи. Может быть, это и есть утро, хоть за окном и темно?
И так стыдно стоять рядом с этой банкой…
Только сейчас Артур заметил, что Штырь не в халате, а в обычном пиджаке. Наверное, перед уходом домой он хочет попрощаться. Когда он уйдет, можно будет доесть его клубнику. Вряд ли он станет забирать вечером то, что дал утром. Папа говорил, что если ты что-то даешь человеку, то потом это никогда нельзя забирать.
Бросив на кровать стопку одежды, Штырь распорядился:
– Облачайся, каторжанин. Только быстро.
– Куда?
